Золотая акула
Шрифт:
Он не смог отказать своей двоюродной сестре – истеричной и взбалмошной Джейни, упорно настаивающей на включение в состав компании ее нового любовничка и грозившей в случае отказа остаться с ним на Тенерифе.
Пришлось уступить: за родственницу Генри нес ответственность и бросить ее на острове с каким-то подозрительным азиатом попросту был не вправе.
Азиат действительно внушал опасения: от него исходило темное поле какой-то жуткой угрозы, и Генри, в юности поколобродивший в воровской шайке и чудом избежавший тюрьмы,
Нахождение на судне подобного типа вызывало в нем все нарастающее беспокойство.
Улучив момент, он, заранее подобрав отмычку, вскрыл чемодан пассажира.
Если бы в эту минуту Алихан увидел лицо интеллигентного добродушного паренька, он бы мигом утратил овладевшую им эйфорию: в глазах Генри появился стылый свинцовый блеск, а на скулах заходили ожесточенные желваки.
Закрыв чемодан, Генри вышел на палубу, рассеянно и светло улыбнувшись облокотившемуся на леера проходимцу, любующемуся на прелестную средиземноморскую синь: яхта уже шла у берегов Франции, держа курс к Ницце.
Девочки беспробудно спали после вчерашней веселой попойки, а похмеляющийся баночным пивом Марлоу, ближайший дружок и извечный спутник Генри в морских путешествиях, мужественно нес вахту у руля.
Марлоу был паренек не из нервных и отличался сообразительностью, а потому, выслушав короткий рассказ приятеля о содержимом чемоданчика пассажира, отрывисто произнес:
– Чертов бандит может захватить судно!
– В том-то и дело, – уныло подтвердил Генри.
– Стопорим дизель, берем спиннинги…
Дальнейшие действия мореходов отличались давно выработанной слаженностью и близким к телепатии единомыслием.
На третий заброс блесны Генри радостно вскричал, что подцепил меч-рыбу и заинтересованный его выкриком Алихан перегнулся через леера, вглядываясь в желтоватую струну лески, уходящую в легкую волну.
Одного толчка сильных рук Марлоу оказалось достаточно, чтобы зазевавшийся попутчик оказался в воде.
– Мне очень жаль, сэр! – помахал Генри рукой изумленно взиравшему на него Алихану, безуспешно скребшему пальцами по гладкому боку яхты, отворачивая, ложащейся в крутой бакштаг.
– Что скажем девочкам? – озабоченно спросил Марлоу.
– Что они проспали порт, в котором сошел пассажир, – пожал плечами, мягко и печально улыбнувшись, Генри.
Алихан провожал долгим, исполненным ненавистью взглядом отдаляющееся от него судно, еще не веря, что проклятые сопляки сумели так ловко провести его, сбросив за борт, как мешок с камбузными отходами.
Он непростительно и глупо расслабился, позволив себе пренебречь явственно отмеченной им тенью двуличия, время от времени мелькавшей на лице этого благостного англичанина, в ком тем не менее не ощущалось ни малейшей способности к откровенному и жесткому насилию.
Он ошибся.
Кому доверился! Отпрыскам лицемернейшей и коварной нации, недаром некогда властвовавшей над всем Востоком!
Скинув с ног кроссовки, он нащупал бумажник в заднем кармане шортов. Там были спасительные кредитки и документы. Спасительные, увы, для сухопутных передряг. Равно как утраченный чемодан с оружием и шпионскими причиндалами. Но да плевать на деньги и чемодан, лишь бы добраться до берега!
Подлые англичане все же оставили ему шанс. Сумеет ли он только проплыть отделяющие его от суши десять – двенадцать миль?
Весенняя средиземноморская вода была чувствительно холодна. Единственное, что утешало, – отсутствие в ней акул. Он был готов утонуть, но только не закончить свою жизнь в пастях прожорливых изворотливых тварей.
Перевернулся на спину, глядя в раскаленное марево дрожащего в вышине солнца.
Плавал он так себе, неважно. И теперь понимал, что отсутствие сноровки неумолимо уносит силы при каждом его дилетантском рывке к скрытому за горизонтом берегу.
С внезапным и острым отчаянием он осознал всю мизерность и случайность этого, в общем-то, пригрезившегося шанса остаться в живых. Не было никакого шанса, он обольщался.
И тут вспомнился разговор о Боге, затеянный пощаженным им пареньком, и открылась обнаженно и страшно истина возмездия, и подкатил стыд от той самодовольной и праздной чуши, что он нес с высоты своего невежества, преисполненный уверенной силы и неуязвимости.
Но ведь он же начал, превозмогая зло, становиться другим; он уже сделал робкий шажок, свернув с дороги смерти и вероломства; он же хотел преображения души и ее спасения…
И неужели Бог не отведет ему время?!
И, глядя в качающуюся над головой воздушную бездну, он вознес в нее путаную отчаянную молитву, наполненный не страхом физической смерти, а ужасом несвершенности покаяния на ясно открывшемся ему пути – зримом, но уже недоступном.
И вдруг увидел парус. И загадал уже спокойно и обреченно: если заметят, значит, услышан.
Володин
На нашу компанию снизошла отупелая безмятежность банкротов, исповедующих учение и практику стоиков.
Ни скулежа по поводу скаредной судьбы, не расколовшейся на милостивые подарки, ни воздыханий о напрасно потраченном времени и деньгах ни один из членов нашего экипажа себе не позволял. Напротив, мы полагали, что удачно минули рифы значительных неприятностей, возведенных разноликими и многочисленными врагами, отныне бесследно исчезнувшими.
Впрочем, в ресторан братьев Оселли, утративших к нам хищный материальный интерес, мы захаживали, получая существенные дружеские скидки при оплате счета.