Золотая баба
Шрифт:
– Так нешто мы не работаем?..
– с издевательским прищуром спросил Жиляй.
– Тьфу! Не зря сказано: столяры да плотники от бога прокляты, отвернувшись, пробурчал Тихон.
Фогель, с непроницаемым лицом слушавший перебранку, обратился к стоявшим рядом членам своей "свиты".
– Этот человек говорит правду?
– Да ведется обычай такой, что бога гневить, - ответил один из служителей.
Другие согласно закивали.
– Обычаи надо уважать, - наставительно произнес управитель.
– Значит,
– Да уж по заведенному...
– Будет вам угощенье.
Тихон, получивший прилюдный щелчок, не желал, однако, признавать свое поражение. Он по-петушиному вытянул шею и возопил:
– Да не в водке дело-то все! В расколе ведь они, окаянные, обретаются. И супротив распоряжения вашего бунтуют - не хотят по проехту избы городить!
Фогель сдвинул брови и воззрился на Жиляя.
– Мне-то что? Мне все едино, - равнодушно сказал тот.
– А только не пойдет мужик в такие басурманские избы. Чего это не велят Тихон Фомич по нашему разумению наличник да конек рубить, а все бумагу свою суют? Нам это обидно.
– Фуй, какая глупость! Тихон, дай проект.
Приказчик немедленно протянул Фогелю свиток. Развернув его, управитель рассмотрел изображенные на нем домики.
– Великолепно! Эти пилястры вокруг окон. Дорический ордер! Ты ничего не понимаешь, глупец. Я сам выбирал для ваших диких мужиков самые красивые образцы. Они будут смотреть на жезл Меркурия на стене своей избы и уже немножко станут понимать европейскую культуру. Они пойдут в контору и спросят, кто такой Меркурий, и кое-что узнают, кроме этой глупой ортодоксии...
– Несвычно будет, ваше благородие, - настаивал Жиляй.
– Не пойдет мужик, забунтует. Вам чего надобно: чтоб рабочий люд при заводе селился, али бо пилястры...
– Во-во, - Тихон торжествующе тыкал пальцем в плотника.
– Так и толкуют: не хотим-де по-господскому строить, нам птицу Сирина дай, виноградье, еще какую-то холеру на наличник...
– И печи тут напридуманы, - прервал Жиляй.
– Таковых у нас и не видал никто.
– Голландская печь, дура!
– свысока пояснил Тихон.
– А хуш бы и китайская, - прорычал один из острожников, долговязый белобрысый детина.
– Ни одна баба к экой не подойдет. Где чело у ней, куда хлебы сажать?
– Для этого предусмотрена особая печь в кухне, - строго заметил Фогель.
– Какая еще куфня?
– не сдавался долговязый.
– Из веков сбивали в избе одну печь на всякий обиход. Чего ваньку валять, на кой нам две печи, дрова переводить?
Остальные острожники тоже задвигались. Видно было, что и у них есть что сказать относительно проекта. Управитель счел за лучшее не обострять отношения с работниками и примирительно сказал:
– Вот что, я подумаю о ваших претензиях.
И, повернувшись, пошел в сторону следующего дома. "Свита"
– Что за человек?
– вполголоса спросил Фогель у Тихона, когда они отошли на достаточное удаление.
– Жиляй-то? Цыган он по рождению, да уж давно в тутошних деревнях обжился. Пока в острог не угодил, кузнецом был. А здесь плотничьему делу навык...
– За что сидит?
– За воровскую монету. Не иначе как в дальнюю каторгу сошлют...
Фогель надолго задумался, потом, как бы спохватившись, спросил:
– И что же, верно он говорит, что кержаки в избы, по нашему проекту строенные, не пойдут?
– Так ведь и то сказать - к заводу-то приселяться сколько не соглашались. А увидят, что не по ихнему нраву строено, так, может, и вдругорядь упрутся. Самый ведь негодящий народ - только и глядит, в чем бы начальству неприятность сделать, - с почтительно-злобными ужимками тараторил Тихон.
– А ведь он соображает кое в чем, - раздумчиво произнес Фогель, словно не слыша приказчика.
– Что вам надо: рабочих или пилястры? Хм, не так глупо... Да, распорядись-ка, чтобы острожникам топоры не давали...
– От нужды сие учинили, - с сожалением ответствовал Тихон.
– Некому строить, ваше благородье.
– Но они ведь и убить могут...
– Это как пить дать, - согласился приказчик.
– Особенно Жиляй.
Иван ехал на лошади, а его новый знакомец шагал рядом, держась за стремя.
– Где-то здесь ворга должна начаться, - беспокойно оглядывая приречный сосняк, произнес Алпа.
– Прямо к горам пойдет.
Через некоторое время он оставил Ивана и вскарабкался на осыпающийся гребень яра. Крикнул:
– Здесь!
Иван слез с лошади и стал взбираться за вогулом, ведя животное на поводу.
– Смотри, - Алпа указывал на заплывший смолой знак на стволе: стрела, перекрещенная двумя другими.
– И вон, и вон...
Они сделали несколько неуверенных шагов по тайге, и направление тропы явственно обозначилось цепью катпосов, теряющейся в чащобе.
– Ну вот, - облегченно сказал Иван и, поставив ногу в стремя, взялся за луку седла.
– Подожди, - Алпа положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. Побожись, что не обманешь...
– Иссуши меня, господи, до макова зернышка, если...
– начал Иван и остановился. Принялся расстегивать ворот рубахи.
– Давай вот что: крестами поменяемся. Тогда уже неотменно друг другу пособим: ты мне к Золотой Бабе пробраться, а я тебе зазнобу твою добыть.
Алпа просветлел лицом и тоже вытянул из-за пазухи крест. Стащил заношенный гайтан через голову.
– Если ты так... Если...
– и задохнулся от переполнявших его чувств.
– Не бойсь, все любо-мило будет, - бормотал Иван, надевая крест вогула.
– Еще заживете в нашей деревне - подмогнем избу сложить, чай, не чужие.