Золотая братина: В замкнутом круге
Шрифт:
– Кто?
– Я! Открывайте скорее! – послышался голос Дарьи. Мартин открыл дверь, схватил женщину за руку, втянул ее в переднюю, запер дверь на ключ.
– Дарья Ивановна!.. – прошептал Сарканис. – Вы с ума сошли…
– Мартин… – Дарья не могла справиться с волнением. – Мартин, нет другой возможности. Время…
– Проходите!
И они оба оказались в просторной комнате, которая Сарканису служила и кабинетом, и спальней.
– Быстро! Говорите четко и быстро! – приказал Мартин.
Дарья на всю жизнь запомнила то апрельское ясное утро в 1942
– Дарья Ивановна, давайте я вам помогу.
И это было сказано по-русски! Дарья замерла, она была близка к обмороку, она боялась обернуться.
– Вот тебе раз! – засмеялся сзади мужчина, и Дарья узнала его голос. – А я вас считал бесстрашной женщиной.
Дарья резко повернулась – перед ней стоял маркер Ганс Фогель и улыбался.
– Что все это значит?… – прошептала она по-немецки, чувствуя, что в глазах начинает темнеть.
Ганс поймал ее под руку, выхватил тяжелую корзину, сказал тихо:
– Спокойно, спокойно.
Некоторое время они шли молча, и у Дарьи было ощущение, что она спит и видит какой-то невероятный фантастический сон. Они оказались у кирпичной ограды, которой был обнесен костел. Ворота во двор и сад при костеле были открыты.
– Здесь, Дарья Ивановна, нам никто не помешает. Прошу.
Дарья послушно, безвольно проследовала за Гансом, и они сели на удобную скамейку, скрытую от посторонних глаз густым кустом зацветающей сирени.
– А впредь, Дарья Ивановна, будем говорить по-немецки, – тихо сказал Ганс Фогель. – Я давно знаю вас. С того момента, как вы и Никита оказались в Германии, в Мемеле.
– Боже мой! – прошептала совершенно ошеломленная Дарья.
– А здесь, в Вайбере, за эти несколько месяцев, что мы лично знакомы, если можно так сказать, я узнал вас, как мне кажется, достаточно хорошо. – Мартин Сарканис давал Дарье время успокоиться. – И я понял: вы не предадите меня.
– Кто вы?…
– Я оттуда, из России, из Москвы. У меня много задач, Дарья Ивановна. И несколько из них – в замке Вайбер. Прежде всего, я не должен допустить, чтобы сервиз «Золотая братина» достался Герингу или вашему… Не знаю, как сказать… Словом, Никите Толмачеву…
– Крот… Крот! – с невероятной ненавистью прошептала Дарья.
– Ни кому-либо еще, – продолжал Мартин Сарканис. – «Золотая братина» должна вернуться в Россию. Далее еще одна задача. То страшное преступление, которое творится здесь, на сооружении бункера, не должно остаться тайным и безнаказанным. Виновные понесут наказание.
– Да, да! – страстно поддержала Дарья. – И прежде всего Никита, будь он проклят!
– И я надеюсь, Дарья Ивановна, что вы будете моей помощницей.
– Буду! Буду!.. – Дарья сжала руку Мартина в локте, припала к его плечу и сквозь рыдания шептала исступленно: – Буду! Буду! Буду!..
– И тогда первое, что надо сделать. Вот… – Мартин передал Дарье спичечный коробок. – Это фотоаппарат. Смотрите: снимок производится таким образом… – Он объяснил, как делается снимок. – Уже несколько дней за
– Я знаю! – подтвердила Дарья. – И я знаю тропу туда, через лес… К самому краю рва…
– Дарья Ивановна, необходимо сделать как можно больше снимков. В пленке двенадцать кадров. В случае опасности… Скажем, вас обнаружит кто-либо из эсэсовцев…
– Или Никита, – перебила Дарья.
– Или Никита, – подтвердил Сарканис. – Бросайте коробок подальше.
– Я не попадусь им! И я все сделаю, Ганс!
– Меня зовут Мартин Сарканис.
– Я все сделаю, Мартин!..
После этого разговора в саду костела жизнь Дарьи Шишмаревой обрела новое содержание, наполнилась смыслом и могучей энергией. И если до того утра она жила словно в полусне, превратившись в некую машину, которая работает только потому, что ее заправили горючим и заставляют работать, то теперь Дарья с нетерпением ждала каждого утра – действовать, бороться!
Никита Никитович Толмачев достаточно часто бывал с Дарьей откровенным – он считал ее продолжением себя или неслучайной составной частью себя. И ему больше не с кем было поговорить откровенно в замке Вайбер, в Германии, во всем мире. Теперь только одна сторона жизни Никиты Толмачева интересовала Дарью: все то, что было связано с его преступной работой в замке Вайбер, все, что хотел знать, о чем стремился получить информацию Мартин Сарканис. В основном жизнь оберста Пауля Кауфмана ее не затрагивала, была чужда Дарье и ненавистна.
Иногда, раз в три-четыре месяца, Толмачев уезжал куда-то, ничего не объясняя жене – куда и зачем. Дарья и не спрашивала. Однажды на столе коменданта она нашла квитанцию на отправленную крупную сумму денег в город Вилад в Пруссии, в пансионат фрау Александры Бербер; денежный перевод был адресован на имя этой дамы. «Наверно, любовница, – равнодушно подумала Дарья. – К ней и мотается», – и ничего не спросила у Толмачева о найденной на столе квитанции…
От Дарьи узнавал Сарканис о многих сокровенных планах и намерениях Толмачева. И следует сказать: у супруги коменданта Вайбера Дархен проявились недюжинные способности и смекалка в конспиративном деле, которые дополнялись чисто женской хитростью и даже коварством. Вот с тех пор в Дарье Ивановне Шишмаревой начали происходить волшебные перемены: помолодела, похудела, похорошела, стала следить за собой, вернулся глубокий таинственный блеск в глазах, движения приобрели порывистость и пластичность. Перемены в Дарье, которые льстили самолюбию Толмачева, он объяснил по-своему: «Приняла меня и мою цель жизни. Окончательно выбросила из головы свою блажную любовь к бр'aтушке».
– …Быстро! Говорите! – приказал Сарканис.
– Завтра… – Дарья заставила себя успокоиться. – То есть сегодня… Они подменят ящики с «Братиной» ящиками с кирпичами. Никита и этот, Вайтер, бригаденфюрер… Мартин! Я узнала его!.. Тогда, в Берлине, он подошел ко мне… Письмо в Осло графушке…
– Мне это известно, Дарья Ивановна, – перебил Сарканис. – Вы говорите главное.
– Да, да! Они вынесут сервиз через бункер. Оказывается… Я не знала. Есть подземный выход из бункера за ограду, возле канализационной трубы.