Золотая "Цапля"
Шрифт:
У меня в кармане запиликала мобила.
– Ты где, пропажа?
– Я-а-а… - я оглянулся, присматриваясь к табличкам и вывескам, - на «десятого августа», около «Бинбанка».
– Ну там и стой, я, минут через пять, подъеду.
Я поставил свой чемодан поближе к краю тротуара, и занялся самым продуктивным на свете делом — ожиданием.
И действительно, минут через пять, возле меня остановилась, медленно ехавшая пятая «бэха-универсал», и раздался звук сигнала.
Я пригляделся и с трудом узнал Мишку, в заметно
Он торопливо пожал мне руку, коротко приобнял, и со словами:
– Блин, час пик, и не поздороваешься по-человечески, - ввинтил «бэху» в поток.
Через пару левых и правых поворотов, мы выскочили на магистральную улицу, он притопил и обратился ко мне.
– Ну и откуда ты, пропажа? Сколько мы не виделись?
– Да, крайний раз, в девяносто седьмом.
– Точно! Ты, судя по загару, всё ещё мотаешься по Африке?
– Ну, не по Африке, но мотаюсь. А ты-то как?
– А-а-а… - настроение Мишки, явно и резко, испортилось, - насухую не расскажешь…
– Ну ладно. А кем сейчас?
– Та-а… Одна контора… Зам по кадрам. Платят неплохо, но… - он длинно и затейливо выматерился, а потом, неожиданно спросил, - Саш, в твоей конторе место найдётся? Хоть праваком.
Я, внутренне, возликовал! Мишка был лучшим на курсе, и сам поднял полётную тему. Вот теперь, как бы ему пограмотнее выкатить Новую Землю, чтобы не счёл меня беглецом с «Канатчиковой дачи»…
Дома Миха познакомил меня со своей женой, Олесей, врачом-эндокринологом и детьми: - дочкой Леной, лет тринадцати и восьмилетним сыном Егоркой.
К слову, когда Мишка выставил на стол пузырь коньяка, Олеся наградила его коротким, но тяжё-ёлым взглядом, из чего я сделал вывод, что у них, с этим делом, были определённые проблемы.
Дождавшись когда хозяйка настругает лёгкую закуску «под коньяк», я занырнул в чемодан, и выудил одну из трёх, прихваченных с собой, литровых бутылок вишнёвки.
– Вот. Давайте двинемся в правильном направлении, путём повышения градуса. Олеся, составьте нам компанию.
Раскидав напиток, по выставленным хозяйкой бокалам, я поднял свой и, голосом Алексея Булдакова, произнёс:
– Ну. За встречу!
Мишка и Олеся захихикали и, продегустировав вишнёвку, удивлённо уставились на меня.
– Это что за прелесть?
– Олеся сделала ещё один маленький глоток, - и вкус изумительный, и градусов чуть-чуть?
– Называется — вишнёвка. Из Бразилии.
– О-о-о… А ты что, сейчас в тех краях?
– Ага, ещё в две тысячи втором перебрался «к диким обезьянам».
– А… - Михаил сделал паузу.
– Что со Светкой?
– он кивнул, - «жопой об жопу, и кто дальше отскочит».
– Понятно… Извини, не знал.
Я махнул рукой и, в свою очередь, вопросительно посмотрел на него.
Миха
Его история оказалась, не слишком удивительной. Толковый офицер и хороший лётчик, он, даже в бардаке девяностых, сумел сделать нормальную карьеру. Когда пришло время становиться комэском ему предложили выбор — эскадрилью Ан-26 в транспортном полку или отдельную эскадрилью из пары Ил-76 и трёх Ан-12. Причём предложили так, чтобы натолкнуть его на второй вариант. Мишка же, всю службу пролетал на «илюшах», плюс отдельная эскадрилья — это, всё-таки командир части.
О том как он вляпался, он сообразил сразу — эскадрилья, по факту, летала в интересах «коммерсов в погонах», имевших мощную «крышу» в Москве.
Его предшественник глупо влетел с ресторанным дебошем, как раз под очередной приказ об усилении «борьбы с зелёным змием», и удержать его не смогла даже «густая шерсть на лапе». Его сняли и задвинули, в ожидании пока о нём забудут, а назначение нового, видимо стало поводом для схватки «кадровых бульдогов, под ковром», и Мишкой тупо перекрыли кому-то дорогу.
А служба, с ходу, не задалась. Пускать его, в творившийся схемы, разумеется никто не собирался. Подчинённые, «допущенные к делам», его попросту не праздновали. Ну и любая ситуация, которую обычно было принято гасить, по мере возможности раздувалась. Закончилось всё это психически неуравновешенным срочником, шкертанувшимся после письма от девушки. Шум был поднят до неба, Мишку представили к увольнению и выперли с такой аттестацией, с какой «даже в дворники не берут». Это ещё чудо, что он всё-таки нашёл более—менее приличную работу.
Два года спустя, эту эскадрилью расформировали, «приближённых и допущенных», кого поувольняли, а кого и закрыли, но восстановиться у него не получилось.
Закончив свою горькую, но не такую уж и необычную повесть, Мишка повторил свой вопрос.
– Саш, скажи, там где ты летаешь, устроиться можно?
Я внимательно посмотрел на их обоих. И Миша и Олеся вперились в меня затаив дыхание. А мне стала понятна ситуация. Мишка был действительно ЛЁТЧИКОМ и не мыслил себя без неба, а оказавшись «в клерках», он явно потерял цель в жизни, со всем, что этому сопутствует.
Ну что ж, начинаем вторую часть «марлезонского балета», под названием «вербовка».
– Да, Миш. Можно.
Физиономия Мишки озарилось чистой, незамутнённой радостью, он глубоко выдохнул.
– Согласен! Когда и куда?
На лице у Олеси тоже засветилась надежда, перемежавшаяся с недоверием. Было ясно, что она глубоко и искренне любит Мишку, и надеется что тот снова обретёт, то что составляло смысл его жизни, на протяжении многих лет.
Я принёс свой ноут, включил его и, внимательно посмотрев на Мишку с Олесей, сказал.