Золотая дева
Шрифт:
Эту мысль Кречетов занёс в свой блокнот и, поблагодарив Касторов, отпустил их из кабинета.
После аперитива заговорили о происшествии.
— Как хотите, господа, но здесь не обошлось без потустороннего, — заявил драматург Шалапутников, наливая в опустевший стаканчик самогона, подкрашенного клюквенным морсом. — Сами посудите: ночь, графские сокровища, дама в белом, вышедшая из пучины, и окровавленный труп! Каков типаж, господа! Каков нерв события! Нет, нет, я обязательно возьмусь за перо.
— А я уверена, что это преступление страсти, — томным
— Это Игорь Северянин? — робко поинтересовался Веня Романов.
— Нет, деточка, это из нынешних, — усмехнулась Кутеева, с интересом разглядывая восторженную физиономию Вени. — Если хочешь, я познакомлю тебя с творчеством этого автора в более куртуазной обстановке.
При этом она как бы ненароком провела пальцем по краю обширного декольте.
— Этот ваш декаданс — мещанство и пережиток, — звонким голосом заявила Маша Жиганова. — Мы с Беном предпочитаем другую поэзию.
Маша положила на руку юноши свою ладонь.
— Верно я говорю, Бен? — требовательно спросила она.
Веня рассеянно кивнул, с трудом отнимая взгляд от примечательного бюста поэтессы.
— А я думаю, банальная бытовуха, — раздался бесшабашный голос Хвастова. — Повздорили мужики. Слова за слово, сначала по мордасам, а потом и до багра дело дошло.
— А как же привидение? — возразил Шелапутников. — Говорят, видели его недалеко от места преступления. — Нет, нет. Тут, господа, непременно тайна.
— А ну вас с вашими приведениями, — отмахнулся Хвастов, наливая третий стаканчик аперитива. — А не соорудить ли нам, братцы, банчишко, пока горячее не принесли? По маленькой, на желания.
Желающих не нашлось. Все помнили печальный опыт Апашина, дефилирующего голышом по ночным деревенским улицам.
— А кто видел нашего сюзерена Илью Евгеньевича? — неожиданно спросил Карамазов.
— Он ещё после обеда куда-то подорвался. Прыгнул в машину и укатил. Спешил, точно на пожар.
— Стая осталась без вожака, — весело констатировал Хвастов. — Предстоит ночь наслаждений. Я требую вина и порочных женщин! Братцы, как у нас с горячительным?
— Литра три самогона, мой генерал, — по-военному доложил Шелапутников. — Кроме того, имеется портвейн и сливовица в размере шести бутылок. Для настоящей оргии маловато.
— Портвейн и прочее баловство выдать куртизанкам, — скомандовал захмелевший Хвастов. — После ужина идём в набег на деревню. Будем добывать самогон, как менестрели — пением и силой таланта.
— Побьют, —
— Тебя, Аркаша, оставим в лагере оберегать целомудрие женщин и боеприпасы, — бросил ему Хвастов. — Твоё второе явление может вызвать крестьянский бунт.
Предвкушая нескучную ночь, художники и литераторы наполнили опустевшие стаканчики и выпили кроваво-красный самогон.
12
Утром следующего за убийством дня на почту Кречетова пришёл отчёт из лаборатории.
В древесине древка багра были обнаружены частицы донного ила и фрагменты водорослей, из чего выходило, что багор был тот самый, что в прошлом году утопил охранник при неуклюжей попытке подцепить сеть. Вот только как утопленный багор мог поучаствовать в убийстве? На древке также обнаружены были застрявшие в заусенце нитки чёрного цвета. О происхождении ниток догадаться было нетрудно. Наверняка, обычная перчатка. Что ж, какая-никакая, а зацепка.
С книгой повезло больше. На заднике суперобложки обнаружились отпечатки пальцев и пятно крови. Анализ крови убитого был ещё не готов, но Кречетов и так понимал, что кто-то ненароком испачкал палец и наследил. Вот только убийца ли? Ведь если тот, кто убил гражданина Котова, был в перчатках, то зачем было их снимать? Да и сама книга. Вряд ли убийца прихватил её с собой, чтобы полистать перед тем, как ударить человека багром. Выходит, там, на берегу, был и ещё кто-то. Сообщник или свидетель? Впрочем, автор книги был налицо. Некий Мэрил Джет. Кречетов полистал запачканные, новенькие страницы, но, поскольку в поэзии был не силён, со вздохом закрыл — до поры до времени.
Обо всём этом Кречетов размышлял по дороге к усадьбе. План следственных мероприятий на предстоящий день был примерно таким: разобраться, куда и зачем уехал организатор фестиваля Громов; выяснить, бывал ли он месяц назад в Париже; разыскать третьего охранника, не вышедшего на работу. На десерт оставались окровавленная книга и украденная картина. Если считать с десертом, немало. Впрочем, кое-что он надеялся узнать из опросов свидетелей, пригласить которых распорядился уже с утра.
Распоряжение было выполнено: возле особняка Кречетова ждала маленькая молодёжная делегация — три хорошенькие девушки и парень.
У всех были серьёзные, напряжённые лица без тени улыбки. На миг Антон встал на их место: из юной, беспечной, артистической среды с песенками, стихами, спектаклями и ночными гулянками эта компания в одночасье попала в другой мир — жестокий и суровый. Мир, где человеческая жизнь ничего не стоит. Где её, не задумываясь, отнимают одним ударом. Наверняка эти ребята не задумывались о том, как близки эти миры друг к другу и как тонка между ними граница. Скорее всего, они столкнулись с этим впервые, и, пожалуй, не позавидуешь сейчас их душевному состоянию. Конечно, это не допрос по всей строгости и форме. Но для них сейчас нет разницы: они встают перед необходимостью отвечать за свои слова. Ничего, когда-нибудь это наступает в жизни человека — момент взросления, порог ответственности. Возможно, это наступит сейчас. Сейчас, когда они будут отвечать на такие простые, но такие трудные вопросы.