Золотая дева
Шрифт:
— Понятно, — кивнул Кречетов, делая пометку в блокноте. — А вам доводилось с ним встречаться незадолго до убийства?
— Было, заходил Васька в ночь, когда я дежурил, — неохотно признал Матвеич. — Принёс водки с закусью. То да сё, дескать, выпить не с кем.
— Ну, и?
— Выпроводил я его, — сурово сказал Матвеич. — Мне, начальник, не по масти с бакланом дружбу водить.
— Ясно, — сказал Кречетов, закрывая блокнот. — А напарник ваш?
— Славка? Фролов? — Матвеич покачал стриженной головой. — Запил, стервец. Ещё и с бабой какой-то спутался. Молодой ещё, шалопутный.
— Ясно, — перебил его Кречетов. — Спасибо за сотрудничество, Юрий Матвеевич. Постарайтесь не покидать пределов места проживания в ближайшие дни.
Кречетов сошёл с крыльца, но услышал слова, адресованные ему в спину:
— И ещё про Кота, начальник. Когда я его спровадил, решил чаи погонять…
Кречетов обернулся с пробудившемся интересом.
— Чаёк у меня в термосочке, — продолжил Матвеич. — Сам завариваю с чабрецом, с мятой. Веришь, начальник, пяти минут не прошло, сморило меня так, что я всю ночь за пультом продрых. Сроду такого не было. Должно быть, Кот, пока крутился в сторожке, подсыпал мне что-то в термос. Только, начальник, ты про это Ивану Степанычу ни гу-гу, лады? А то получается, подвёл я его, уснул на шухере.
Итак, убитый Котов одного за другим усыплял охранников, чтобы те не стали свидетелями какого-то действия. Если бы намечалась обычная кража, то достало бы и одного раза. Значит, что-то сообщники за одну ночь не успели…
— Договорились, — пообещал Кречетов, несколько удивлённый откровенностью бывшего сидельца. — Скажите, Юрий Матвеевич, а камеры возле пруда имеются?
— Нет, а на кой они там? — удивился охранник. — Камеры только в здании, у входа и на алее. А у пруда два раза за ночь мы обход делаем. Браконьеры замучили, спасу нет. Карпа зеркального ещё мальком из Голландии завезли. Теперь-то он подрос. Рыбины здоровенные, с рук едят. А они их, паразиты, бреднями. А то и пацаньё со своими нырётками. Если не уследить, изведут всю рыбу под корень за одно лето.
— Стало быть, в ваше дежурство обхода не было?
— Не было, — угрюмо вздохнул охранник.
Пока Кречетов совершал визит в сторожку, площадка перед особняком снова опустела. И художники, и зеваки, утолив творческий голод, отправились утолять голод телесный.
Антон зашёл попрощаться с директором перед отъездом, однако у кабинета Дольского его ожидали двое: пожилой импозантный мужчина европейской наружности и юная белокурая девушка с косой. Оба заметно волновались.
Мужчина отрекомендовался Луи Кастором, спутница представилась сама.
— Луиза Кастор. Дедушка плохо говорит по-русски. Я буду переводить.
Кречетов жестом пригласил их проследовать в кабинет и вошёл вслед за ними.
Кастор устало опустился в антикварное кресло, положил руки на трость и начал говорить. Луиза едва поспевала транслировать его сбивчивую, наполненную трагизмом речь.
— Это я, это я во всём виноват, — уверял Кастор, глядя на следователя исполненными раскаянья глазами. — Я скрыл от господина Дольского кражу.
— Кражу? Вы имеете в виду украденную картину?
— Нет,
— Вот как?! И отчего же вы не сообщили о краже?
— Об этом попросил господин Громов, он руководит фестивалем.
— Громов? Илья Евгеньевич?
— Да, да, он самый, — горячо подтвердил Кастор. — Этот господин убедил меня, что Дольский будет весьма огорчён кражей. К тому же, осталась электронная копия письма.
— Да, я с ним ознакомился, — кивнул Кречетов, делая очередную пометку в блокноте. — А как произошла кража?
— Это был человек в чёрном, — с готовностью ответил Кастор. — Он забрался в номер через балконную дверь.
— Так вы его видели?
— Увы, — печально вздохнул француз. — Было темно, и я различил лишь силуэт. К тому же, на ужине я выпил лишнего. «Севегное сияние», — произнёс он по-русски. — Шампанское и водка.
Луиза укоризненно посмотрела на дедушку, а Кречетов сочувственно кивнул.
— Какие-то ценности были похищены?
— Только письмо, — покачал головой Кастор. — И ещё, господин комиссар, — он нервно постучал тростью о пол. — Во Франции ко мне приходил человек с предложением продать ему это письмо. Предлагал две тысячи евро. Я отказался.
— Две тысячи за письмо?!
— Я подумал, что это какой-то сумасшедший, — развёл руками Кастор. — Во Франции много потомков русских эмигрантов, готовых потратиться на подобную редкость. Он также интересовался картиной.
— А почему вы решили, что он, непременно, русский?
— Акцент, господин комиссар, человек дурно говорил по-французски. И ещё, — Кастор подался вперёд и заговорил тише. — Я слышал этот голос здесь, в поместье, во время ужина. Самого говорящего я не видел, но голос был тот самый, я узнал его.
— Grand-p`ere, tu as d^u te tromper, — шепнула деду Луиза, — D’o`u vient cet homme de France? [7]
— Нет, нет, — горячо возразил Кастор, — это был именно тот голос.
7
Дедушка, ты, наверное, ошибся? Откуда здесь человек из Франции?
— А вы смогли бы опознать этого человека?
— Тот, что хотел купить письмо, был с рыжими волосами и бородой. К тому же, на нём были тёмные очки. Здесь я таких не видел, — покачал головой француз.
«Рыжие волосы, борода и очки, конечно же, камуфляж, — понял Кречетов. — Но какая нацеленность на результат! Не вышло во Франции, завладел письмом здесь, в России. Пошёл на кражу. Неужели, клад, действительно, существует? Если это так, тогда мотив ночного убийства налицо. А вдруг, клад уже найден и извлечён из пруда? Тогда убийцу найти будет гораздо труднее. Придётся попридержать фестивальную публику, пока не разбежались, как тараканы. И особенно господина Громова. Уж больно подозрительно он скрыл кражу письма. И ещё вопрос: не был ли этот персонаж в последнее время во Франции?»