Золотая герань, или альтернативная история просто Марии с элементами фэнтази
Шрифт:
– И что с вами было после этого?
– спросила Мара, затаив дыхание.
– Вас же могли сразу же выслать из страны - за старый-то гимн... Там же есть слова, которые венцы всегда расценивали как оскорбление национального достоинства!
– А вот и нет, - усмехнулся Лазор.
– Нам, конечно, попало, но не больше, чем за обычное хулиганство. Дело в том, что звонить в колокола не умея - дело совсем не простое. И при всем музыкальном слухе Ксавера кстати, я ему не помогал, - вместо "Вечно стоять Ругиланду" у него
Мара тихонько фыркнула, представив себе это.
– А вот и кафе, - Лазор потянул на себя тяжелую дубовую дверь, над которой светилась вывеска "У старой лошади".
Они расположились в уголке, там, где за их столик не смог бы подсесть никто третий и куда почти не падал свет. Молодая официанточка, поглядывавшая на Лазора с откровенным интересом, принесла им кофе-гляссе, пирожные, желе и небольшую бутылочку "Черного бальзама" - как раз на два бокала...
– Такие деньги...
– непроизвольно вырвалось у Мары.
– Мари... Можно, я буду звать вас Мари? Вам так больше идет... Так вот, Мари, я уже говорил, что получил аванс в "Новостях Гинтары", и весьма приличный. И здесь отмечаю не только знакомство с вами, но и свое новое назначение.
– А раньше где работали?
– Два года в Гайе. Дыра дырой, Плескава по сравнению с ней просто метрополия. Никаких событий и тупая окружная многотиражка.
– Так это значит - сколько вам лет?
– А сколько дадите?
– он хитро прищурился.
– Ну, если уже два года работали, то двадцать три, может быть, двадцать четыре...
– Последняя цифра абсолютно правильная, - улыбнулся Лазор.
– А что, я так молодо выгляжу?
– Именно что молодо, - Мара ковырнула ложечкой желе.
– То есть - от двадцати до тридцати, точнее определить невозможно. А мне вот только двадцать, в мае будет двадцать один. Пятый курс, короче.
– И конечно же, медицинского? Веяние времени...
– Почти угадали. Тонкая химтехнология, кафедра фармахимии. Диплом пишу по инсулину человека и животных. А в медицинский я недобрала одного балла, не пропускать же было год...
– Какая вы положительная, Мари, - он снова усмехнулся лукаво и маняще.
– Серьезная современная девушка. Не то что я, старый разгильдяй журналисты и все-то такие, а уж я... Слушайте, положительная и серьезная Мари, а вам не кажется, что обращение на "вы" между нами выглядит немного нелепо?
– Не знаю...
– растерялась Мара.
– Так положено... мы ведь только сегодня познакомились...
– Да, но зато при каких обстоятельствах!
Впрочем, если вас больше устроит полное соблюдение ритуала, то здесь как раз хватит "Бальзама". Ну что, выпьем?
Его янтарные глаза смотрели на нее так призывно, что она не могла не кивнуть. Лазор быстро разлил по бокалам содержимое
– За тебя, прекрасная Мари!
– За тебя, Лазор...
– она пила, не отрывая взгляда от его смеющихся глаз, а допив, продолжала держать бокал в руке, как какое-то сокровище...
– Э, Мари!
– Лазор осторожно тронул ее за локоть.
– Ритуал не окончен! Этого вполне достаточно, когда мужчины пьют между собой, но когда мужчина пьет с дамой, обряд положено скрепить поцелуем.
В другое время она, несомненно, отказалась бы - но черная отрава из глиняной бутылочки уже проникла в ее кровь, а глаза Лазора мерцали так чарующе... никто и никогда за двадцать лет не смотрел на нее - так...
– Что ж, если так положено...
– Мара придвинулась поближе к своему спутнику, его рука легла ей на плечи, губы коснулись губ - и словно волна отлива властно подхватила ее и увлекла за собой, и целую минуту она была нигде... пока Лазор не оторвался от нее первым.
– Черт, да ты потрясающе целуешься, серьезная девушка Мари!
– весело воскликнул он.
– Немногие могут потягаться с тобой в этом искусстве!
В ответ Мара лишь вспыхнула. Она, безусловно, была современной девушкой, и этот поцелуй был далеко не первым в ее жизни - но ТАК прежде не бывало ни с кем и никогда...
– Если так целоваться в первый же день знакомства, то что же делать во второй?
– как во сне, произнесла она где-то вычитанную фразу.
– А ты придумай!
– подмигнул Лазор.
– Как скажешь, так и будет!
Мара задумалась.
– А у тебя какой спорт?
– спросила она наконец.
– Ну, прежде всего плавание...
– Это не в счет, - усмехнулась Мара.
– Перкумис, или Ледоград, как ты его зовешь, все-таки приморский город, хоть и Вольный, так что плавание это не спорт, а образ жизни. По себе сужу. Нет, я про секцию спрашивала.
– Ой, тут у меня тоже все не как у людей, - рассмеялся он.
– Ты будешь долго хихикать...
– А все же?
– Фехтование, тяжелая шпага. Но зато уж тут совсем немного не дотянул до кандидата в мастера - распределили в Гайю, а там подобной секцией и не пахло...
– Да, редкий спорт...
– протянула Мара.
– Нет, у меня самые обычные коньки. Разряд получала по фигурному катанию, но бегаю тоже неплохо. Это я к тому и спросила, что хотела предложить тебе завтра на каток...
– Нет уж, уволь, прекрасная Мари - вот если и есть на свете что-то ну совершенно не мое, так это коньки.
– Странно, при твоей-то гибкости... Ты ведь двигаешься куда легче меня. А как насчет лыж?
– Вот это другое дело. Это мы всегда пожалуйста...
Официантка подошла со счетом, и Лазор небрежно бросил на блюдце двухсоттысячную бумажку - Мара только охнула.