Золотая гондола
Шрифт:
Граф помог ей подняться и надел ей на палец обручальное кольцо. Огромный бриллиант блестел и искрился в пламени свечей.
– Basa! Basa! Горько! Горько! – закричали собравшиеся, как было принято в таких случаях.
Граф обнял одной рукой Паолину и хотел было поцеловать ее в губы, но она подставила ему щеку. Когда он поцеловал ее, она бросила отчаянный взгляд на сэра Харвея и заметила, как вдруг преобразилось его лицо. На какое-то мгновение в его глазах вспыхнуло пламя гнева, но тут же исчезло.
Обряд был завершен. Супруга дожа поцеловала Паолину
– Она просто очаровательна, Леопольдо! – улыбнулась она. – Какую чудесную пару вы составите вместе! Вся Венеция захочет отпраздновать вместе с вами это событие.
После этого Паолину представили родственникам графа и все присутствовавшие непринужденно беседовали друг с другом, пока дожу и его жене не пришло время покинуть палаццо графа.
– Вы так прекрасны, что мне с трудом верится в то, что отныне вы – моя, – прошептал граф на ухо Паолине, но тут его тетушка знаком дала ему понять, что ему необходимо уделить внимание некоторым из высокопоставленных гостей, и девушка оказалась рядом с сэром Харвеем.
Она взглянула на него немного жалобно.
– Мне все время кажется, что это всего лишь дурной сон и я скоро проснусь, – пробормотала она.
– Оглянитесь вокруг, – резко произнес он в ответ. – Этот дворец отныне ваш. Вы видите эти картины? Можете ли вы определить стоимость мебели? Заметили ли вы золотое блюдо, на котором нам подавали закуски?
Паолина покачала головой.
– Я вспоминала о том, как счастливы мы были и как сильно проголодались в то утро, когда впервые завтракали вместе в маленьком домишке Гаспаро, вскоре после того, как нас обоих спасли из волн моря. Помните ли вы, каким жестким был цыпленок и как прокисло вино? И все же для нас не существовало более вкусной еды.
– Ваше платье было измято и порвано, – подхватил он. – Однако вы выглядели в нем еще более прекрасной, чем сейчас.
– Потому что тогда я была счастлива, – промолвила она.
– Ни любовь, ни счастье не выдерживают испытания нищетой, – заявил он убежденно.
– Кто вам это сказал? – возразила Паолина. – Женщина, которая прежде всего никогда по-настоящему вас не любила? Я часто думала о том, что именно роскошь, а не нищета в конце концов губит любовь.
– Вы сами знаете, что значит жить в бедности, – заметил сэр Харвей. – Неужели вы действительно хотите вернуться к такой жизни? Подумайте о тех меблированных комнатах, которые вы мне описывали, в Неаполе, в Риме, в маленьких городишках по всему побережью. Хватит ли у вас сил снова пережить все это?
– Рядом с вами? – спросила Паолина. – Они покажутся мне раем, если вы будете вместе со мной.
– Вы сошли с ума, – отозвался он раздраженно. – Посмотрите вокруг и однажды вы будете благодарны мне за то, что у меня было больше здравого смысла, чем у вас.
– Даже если я доживу до ста лет, я никогда не прощу вас за то, что вы отняли у меня единственную настоящую радость, которую я знала в своей жизни, – ответила Паолина тихо.
– Какую же? – спросил он почти невольно.
– Мою любовь
Глава двенадцатом
По возвращении в палаццо сэр Харвей отослал Паолину в ее спальню.
– У вас есть почти два часа, чтобы отдохнуть и подготовиться к венчанию, – сказал он. – У меня сейчас много дел!
Она знала, что он говорил правду, но в то же время понимала, что он, кроме того, боялся оставаться с нею наедине, опасаясь не только за ее чувства, но и за свои собственные.
Девушка прилегла на кушетку, стоявшую у окна, но поняла, что не в состоянии вздремнуть. Часы неумолимо отсчитывали последние секунды ее свободы, словно эхо ударов ее сердца. Скоро, очень скоро они уйдут в прошлое и вместе с ними человек, которого она любила больше, чем все сокровища неба.
Внезапно до нее донесся какой-то шум снаружи. Она прислушалась и сначала подумала, что, наверное, ошиблась. Звук был очень похож на рыдания женщины. Она в изумлении поднялась с кушетки и, проследовав через всю комнату к двери, открыла ее.
За дверью, в Большой галерее, рядом с сэром Харвеем стояла незнакомая женщина в черном и горько плакала.
– Я любила его, – рассказывала она ему. – Он был для меня всем, а теперь он бросил меня и мне остается только умереть.
Паолина, не удержавшись, перешагнула через порог.
– В чем дело? – осведомилась она.
Сэр Харвей в раздражении обернулся.
– Тебя это не касается, – ответил он. – Возвращайся к себе в спальню.
Паолина уже готова была подчиниться, но тут незнакомка отняла от глаз носовой платок и спросила, запинаясь:
– Это... и есть... невеста?
– Да, я невеста, – ответила Паолина. – Но какое это имеет к вам отношение?
Вместо ответа женщина рухнула на колени у ног Паолины и, схватив ее за руку, подняла на нее заплаканные глаза.
– Помогите мне! Умоляю вас, помогите мне! – воскликнула она. – Я осталась без каких-либо средств к существованию.
– Паолина, прошу тебя, предоставь это мне, – вставил сэр Харвей.
Паолина не тронулась с места.
– Я полагаю, – произнесла она мягко, – что это касается и меня тоже.
– Вы так прекрасны, – рыдая, говорила незнакомка. – Я могу понять, почему он выбрал вас в жены. Но он ухаживал за мной более двух лет. Мы любили друг друга и были счастливы, клянусь вам Богом. А теперь он оставил меня на произвол судьбы и без единого цехина за душой!
Паолина взглянула на сэра Харвея.
– Это правда? – осведомилась она.
Сэр Харвей пожал плечами.
– Она не имела права приходить сюда, и это ей прекрасно известно.
– Неужели граф действительно мог поступить с нею так низко? – спросила Паолина у сэра Харвея.
– Это правда, даю вам в том слово, – вмешалась незнакомка. – Но я появилась здесь не для того, чтобы причинить вам неприятности, но лишь для того, чтобы умолять вас вступиться за меня и попросить графа поддержать меня, по крайней мере, до тех пор, пока я не найду себе другого покровителя или...