Золотая лента
Шрифт:
– Так что я у вас тут подзадержусь маленько, - вежливо напомнил Арата.
Казекаге зло скрипнул зубами, но быстро взял себя в руки и милостиво кивнул, подтверждая сказанное собеседником.
– Конечно!
– выдавил правитель почти ровным голосом.
– Надо проследить, как будет проходить лечение Наруто. Сами понимаете, мой дорогой племянник и сын Хокаге. Не простая личность, - нагло ухмыльнулся Узумаки, особо выделив слова "мой" и "сын Хокаге", тем самым ясно давая понять, что отказать в столь скромной просьбе и отослать
Хоть речь мужчины была спокойной и плавной, Йошинори уловил в ней легкий намек на угрозу. Мол, если с белобрысым мальчишкой хоть что-нибудь случится, Суне, да и Казекаге в частности, будет несдобровать. Что Узумаки может воплотить свою не озвученную угрозу в жизнь, сомнений не возникало.
– Конечно, понимаю, - снова приторно-сладко улыбался Казекаге.
– Располагайте нашим гостеприимством.
– С радостью!
– прямо весь засветился от восторга Арата.
Йошинори почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Собеседник слишком сильно напомнил ему сейчас Наруто. Не покидало ощущение, что он сморозил явную глупость.
– Но не забывайте, что в гостях, - тихо добавил Собаку-но.
Узумаки радостно кивнул в ответ. Казекаге поспешно добавил эти слова, чтобы как-то исправить ситуацию, но видя реакцию собеседника, понял, что опять просчитался. Все-таки оппонент был старше и хитрее его, что давало о себе знать. Как будто со старейшинами разговариваешь. Такой же цепкой и коварной была Чие-сама, его наставница и глава тайных исследовательских лабораторий.
Едва за гостем из Конохи закрылась дверь, Казекаге устало откинулся на спинку кресла. Еще ни одни переговоры, какими бы трудными они ни были, не выматывали его так сильно.
The end of Flashback
В кабинет без стука вплыл Гаара. Песок открыл перед ним дверь и тут же ее закрыл, стоило подростку переступить порог. Обвел пустыми глазами комнату и остановил свой взгляд за правым плечом отца.
– Что еще?
– неприветливо поинтересовался Йошинори, выплывая из неприятных воспоминаний.
– Хотел узнать, как себя чувствует Наруто-кун, - безэмоциональным голосом поинтересовался джинчурики.
Казекаге на несколько секунд прикрыл глаза, потому что в этот момент его бесило все на свете, а срывать злость на собственном ребенке не дело. Сам мужчина даже не заметил, что краткое пребывание неугомонного блондина в селении слегка изменило и его отношение к младшему сыну. Он перестал видеть в джинчурики только пустую оболочку и оружие, вспомнил, что является еще и родителем маленького монстра.
– У пациента дела идут просто великолепно. Наруто-кун пока в больнице, проходит лечение. Можешь сам прочитать, - холодно произнес мужчина и кинул в подростка свиток.
Песок из тыквы джинчурики поймал метательный предмет на излете. Казекаге не мог понять, с чего это он стал таким добрым, что поделился с сыном информацией о его ненаглядном друге за просто так, не предъявляя никаких требований взамен. Однако, больше всего правителю хотелось
Гаара заинтересованно вскинул брови, разворачивая свиток и взглянув на заглавие. Потом благодарно кивнул и вышел. Мальчик тоже оценил щедрый жест отца и отсутствие каких-либо требований за это бесценное знание. Испытывать судьбу и терпение родителя не стоило. Однако в душе ребенка всколыхнулось любопытство, кто же это так довел Казекаге, что тот был в столь диком бешенстве. Гаара никогда не видел отца настолько вышедшим из себя. Тот всегда был невозмутимым и хладнокровным, являя собой пример неприступности и жесткого расчета.
Младший Собаку-но шел по коридору и прижимал к груди заветный свиток. В последнее время он безропотно выполнял все требования отца, ходил на все выбранные им миссии. Взамен, Казекаге давал ему информацию про его друга. Сам мальчик боялся приближаться к товарищу. Где-то на подсознательном уровне боясь причинить белобрысому чуду новую боль. Понимание, что он плохо себя контролирует, вызывало фактически панический страх навредить дорогому существу.
Окрыленный счастьем, что с Наруто все хорошо, Гаара не замечал никого вокруг, пока не врезался в кого-то. Глаза ребенка испуганно округлились, ожидая криков или презрительного взгляда и с отчаянием понимая, что скорее всего он тут же убьет наглеца. Мальчик сделал шаг назад и задрал голову. Перед ним был очень высокий, крепкого телосложения мужчина. Одет он был непривычно для Суны и от него веяло совершенно незнакомыми ароматами, смешанными с легким налетом запахов лекарств. Собаку-но нахмурился и отступил еще на пару шагов назад. Странно, от этого странного человека не веяло страхом и песок в тыкве оставался спокоен.
– О, привет, малыш! Казекаге у себя?
– ласково спросил неизвестный.
Гаара растерянно кивнул. Никто из взрослых, никогда в его жизни, не обращался к нему так по-доброму и мягко. Джинчурики отметил, что у мужчины добрый взгляд, лукавые морщинки у глаз, словно он много смеется и красноватые волосы, выгоревшие на солнце. От фигуры мужчины веяло силой и спокойной уверенностью.
– Замечательно!
– широко улыбнулся собеседник, чем вызвал стойкую ассоциацию с другим человеком.
– Ну, пока!
Мужчина прошел мимо, мимоходом взъерошив рыжие волосы мальчика. Неизвестный уже давно скрылся за поворотом, а Гаара все также стоял в коридоре, шокировано смотря в пространство. К нему только что отнеслись, как к нормальному ребенку. Это было дико. Так дико, что джинчурики никак не мог собрать разбежавшиеся мысли в кучу, застыв соляной статуей, не в силах ни вздохнуть, ни пошевелиться. А в волосах все еще ощущалось ласковое прикосновение теплой руки.
Мимо, напевая под нос веселую песенку, шел секретарь правителя, неся поднос с чаем. Заметив Гаару, шиноби резко замолк, побледнел и вжавшись в стенку, стал медленно продвигаться дальше, не поворачиваясь к джинчурики даже боком. Собаку-но проследил за тем, как тот пятится от него, стараясь не делать резких движений, словно боясь спровоцировать нападение дикого голодного хищника. Ужасный контраст. Поморщившись от гнилостной ауры страха, что шлейфом струилась за секретарем Казекаге, Гаара развернулся на выход. На лице снова была маска, скрывающая все эмоции, а в глазах пустота. Лишь судорожно прижимающаяся к сердцу рука, держащая заветный свиток, выдавала в нем сильные переживания.