Золотая лихорадка
Шрифт:
— Что поделаешь, senor conde, мы дикари, — отвечал с насмешливой улыбкой генерал, — мы имеем несчастную слабость не любить ничего чужого, и нам нельзя ставить это в вину. Но довольно об этом. Теперь позвольте мне, senor conde, раз уж вы изволили сделать мне честь пожаловать в гости, представить вас официально дамам, которые сгорают от нетерпения поближе познакомиться с вами.
Луи с удовольствием исполнил желание генерала. Последний с изысканной любезностью представил своего гостя, как он сам назвал его, самым влиятельным
— Senor conde, — сказал генерал, — позвольте вам представить — моя дочь, донья Анжела. Донья Анжела — граф Луи де Пребуа-Крансе.
Дон Луи почтительно склонился перед молодой девушкой.
— Я уже давно имею честь знать господина графа, — отвечала она с очаровательной улыбкой.
— В самом деле, — перебил ее генерал, притворяясь, что он только сейчас вспомнил об этом, — мы ведь и вправду давно уже знакомы с вами, senor caballero.
— Не мне напоминать вам, каким образом состоялось наше знакомство.
— Совершенно справедливо, граф, помнить об этом обязан я, и поверьте, что я ничего не забыл.
— Я тоже не забуду этого никогда, — прошептала молодая девушка, — потому что я обязана вам жизнью.
— О, сеньорита.
— Позвольте, позвольте, senor conde, — сказал генерал с некоторой утрированной аффектацией, — мы, мексиканцы, одинаково долго помним добро и зло. Вы рисковали своей жизнью, защищая меня, это долг, который приятно платить. Я ваш должник, сеньор дон Луи.
— Вы говорите серьезно, генерал? — спросил граф, пристально глядя на него.
— Разумеется, кабаллеро, это слишком серьезно. Я могу прибавить даже, что самое искреннее мое желание заключается в том, чтобы как можно скорей найти случай расквитаться с вами.
— Если так, генерал, то я могу сию же минуту доставить вам этот случай, если вы позволите.
— Каким это образом? — спросил генерал, немного смутившись от того, что его поймали на слове. — Я сочту себя счастливым, если буду в состоянии доставить вам удовольствие. Чего вы требуете от меня?
— Я ничего не требую, генерал, напротив, я только желаю обратиться к вам с покорнейшей просьбой.
— Просьба? И это говорите вы, дон Луи? В чем заключается ваша просьба, позвольте узнать?
— Я прошу вас уделить мне несколько минут, мне необходимо без свидетелей поговорить с вами.
— Вы хотите говорить со мной сейчас, в эту самую минуту?
— Да.
— Я надеялся, — перебил его генерал, — хоть на несколько часов забыть о делах, но раз вы требуете, ваше желание будет исполнено, дон Луи. Дворянин должен всегда держать свое слово.
— Поверьте, генерал, мне крайне совестно, но важные причины…
— Ни слова более, умоляю вас, дон Луи, иначе я могу подумать, что вы приписываете предстоящему разговору слишком важное значение, хотя
Дон Луи молча поклонился.
Затем генерал обернулся к гостям, большинство которых, удовлетворив свое любопытство, уже перестало интересоваться неожиданным прибытием нового гостя.
— Senores caballeros, — сказал генерал, — прошу вас извинить меня за то, что я покину вас на несколько минут, но вы сами видите, что я дал слово дону Луи и должен сдержать его.
Гости ответили молчаливым поклоном на эту довольно-таки пышную тираду.
Донья Анжела в это время незаметно подозвала к себе дона Корнелио и, пользуясь свободой мексиканских нравов, начала разговаривать с ним вполголоса.
— Идите, отец, — сказала она, с кроткой улыбкой обращаясь к генералу, — но не держите долго сеньора дона Луи. Я убеждена, что все дамы горят нетерпением поближе познакомиться с ним.
— Успокойтесь, сеньориты, мы вернемся через десять минут, нам с графом не о чем долго говорить.
«Дай Бог, чтобы это было так, — подумал про себя Луи, — мне кажется, что как раз наоборот».
Генерал взял под руку графа и повел его к себе в кабинет. Остановившись перед одной из дверей и любезно кланяясь, он сказал:
— Прошу пожаловать, senor caballero.
Граф вошел первым, генерал последовал за ним и притворил за собой дверь.
ГЛАВА XX. Карты открыты
Генерал ввел графа в свой рабочий кабинет и, указав ему на кресло, сам сел напротив. С минуту в комнате царило молчание; оба собеседника наблюдали друг за другом. Переступив порог кабинета, они отбросили напускную веселость, и на их лицах появилось серьезное и задумчивое выражение, более соответствующее тем важным вопросам, которые им придется обсуждать.
— Я жду, senor conde, — проговорил наконец генерал, — соблаговолите сказать мне, что вам угодно?
— Я не знаю, говорить ли мне, генерал, — отвечал дон Луи.
— Вы не знаете? Но почему же, позвольте вас спросить, граф?
— Да потому, что при этом я должен буду затронуть такие вопросы, что мне даже страшно приступать к ним.
Генерал не понял истинного смысла слов графа, поэтому не мог оценить поступок дона Луи, колебавшегося, стоит ли начинать этот щекотливый разговор.
— Вы можете говорить со мной совершенно откровенно, — возразил он, — здесь никто не услышит нас. Я принял все необходимые меры для того, чтобы все, что бы ни говорилось в этом кабинете, оставалось в его стенах. Поэтому еще раз повторяю вам, что здесь вам стесняться нечего и вы можете говорить вполне откровенно.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, раз вы сами этого желаете, — отвечал граф, — впрочем, так будет, пожалуй, лучше всего. Я, по крайней мере, буду знать, чего мне бояться и на что можно будет надеяться.