Золотая лилия
Шрифт:
— Эдди, сделай что-нибудь! — скомандовала я.
Он повернулся ко мне в изумлении.
— Что, например? Я не успею туда добраться вовремя.
И он был прав. Мы находились через два сектора, и все проходы оказались забиты под завязку. Группа вскоре осознала — происходит нечто неправильное, и музыка оборвалась. Тем временем несколько учителей кинулись к месту происшествия, пытаясь оторвать Ангелину от гитариста «Кулин эраунд». Вид у девушки сделался безумный, словно у загнанного в угол животного, жаждущего лишь одного — сбежать. В конце концов, учителям удалось обуздать ее, но до этого
Трей подался вперед, разинув рот.
— Это и есть твоя кузина? Вау!
Я промолчала. У меня в голове билась лишь одна мысль: Господи, как я буду расхлебывать последствия?! И что повлечет за собой нападение на агитационную музыкальную группу?
— Слушай, она сшибла троих мужиков размерами вдвое больше ее! — воскликнула Кристин. — Да так, что они свалились!
— Я в курсе, — угрюмо отозвалась я. — Я сама все видела.
— Но как ей такое удалось? — спросила Джулия.
— Я ей показал пару приемов, — отозвался Эдди удивленным тоном.
За миссис Везерс даже посылать не стали, что неудивительно. Ангелину сразу повели к директору школы и его заместителю. После ее представления учителя, наверное, предпочитали не встречаться с Ангелиной один на один. Меня же попросили сопровождать ее на встречу с администрацией. Возможно, из-за рекомендаций миссис Beзерс или того факта, что с нашими вымышленными родителями (как и с матерью и отцом «кузины» Ангелины) очень трудно связаться.
Инструкции, данные мной Ангелине, были предельно краткими.
— Ты будешь стоять с виноватым лицом и демонстрировать раскаяние, — сказала я ей перед входом в кабинет директора.
— Что значит «раскаяние»?
— Что ты извиняешься.
— Тогда почему ты сказала…
— И, кроме того, — продолжала я, — если будут спрашивать, почему ты так сделала, отвечай, что была ошеломлена и запаниковала. Ты сама не знаешь, почему это на тебя нашло.
— Но я не…
— И не станешь говорить, какой он кретин, и вообще — ничего плохого о «Кулин эраунд».
— Но они и вправду…
— Просто стой и молчи, пока к тебе не обратятся. Если не будешь мне мешать, все закончится быстро.
Очевидно. Ангелина вняла моему предупреждению. Она скрестила руки на груди и сердито уставилась на меня, но промолчала.
Когда мы вошли в кабинет, директор и его заместитель — миссис Вельш и мистер Реддинг соответственно — сидели по одну сторону стола, бок о бок, выступая объединенным фронтом. Мне снова пришло на ум, что они опасаются за собственные жизни.
— Мисс Маккормик, — начала миссис Вельш. — Надеюсь, вы понимаете, как возмутительна ваша выходка.
Маккормик фамилия Ангелины по поддельным документам.
— Драки и насилие любого рода недопустимы в стенах Амбервуда, — подключился мистер Реддинг.
— У нас высокие стандарты, требующие обеспечения безопасности всякого, пребывающего в школе. Мы ожидаем от наших учеников, что они станут придерживаться правил. Ваше сегодняшнее поведение превзошло все предыдущие нарушения.
— Даже если бы за вами не числились другие проступки, двух мнений быть не может, вступила миссис Вельш. Вам не место в Амбервуде!
У меня сердце ушло в пятки.
— Есть ли у вас что сказать, прежде чем мы известим ваших родителей? — спросила миссис Вельш. Они вопросительно уставились на Ангелину.
Я собралась с духом, ожидая, что сейчас девушка выпалит нечто сумбурное. Но вместо этого она выдавила из себя несколько слезинок и выглядела, надо признать, вполне покаянно.
— Я… я перепугалась, — произнесла она дрожащим голосом. — Не знаю, что на меня нашло. Столько всего случилось сразу, и этот человек был такой страшный… Я потеряла самообладание. Мне показалось — я в опасности. Я хотела, чтобы меня никто не трогал…
Она даже меня почти убедила, вероятно, оттого, что ее слова были правдой. Невзирая на браваду, Ангелина очень неспокойно себя чувствовала в Амбервуде. В школе было гораздо больше людей, чем в ее горной общине, и в первую неделю она пребывала в таком шоке, что нам приходилось провожать девушку на уроки. Мне вообще-то следовало уделять ей больше внимания.
Мистер Реддинг посмотрел на нее чуть более сочувственно, но не настолько, чтобы изменить свое мнение.
— Я не сомневаюсь, вы пережили неприятные минуты, но страх еще не причина вести себя подобным образом. Травмировать трех человек и повредить дорогостоящую аудиоаппаратуру не вполне адекватная реакция.
Мистер Реддинг недооценил ущерб.
Мне надоели церемонии. Сейчас необходимо все уладить, прежде чем дело зайдет слишком далеко. Я подалась вперед, не вставая со стула.
— А знаете, что здесь неадекватно? Тридцатилетний мужчина — а ему именно столько лет, невзирая на безуспешные попытки молодиться, — хватает пятнадцати летнюю девушку. Достаточно скверно уже то, что он продолжал свои действия, когда она ясно дала попять. что не желает идти с ним. Но суть в другом. Он не должен был к ней прикасаться. Она — несовершеннолетняя. Будь на его месте учитель, его бы уволили. Я читала должностную инструкцию преподавателя, написанную отделом кадров. — (Я ее изучала, чтобы узнать, нельзя ли обратиться в администрацию насчет мисс Тервиллингер, может, она эксплуатирует меня или дурно со мной обращается.) — А он может прикасаться к ученику лишь в двух случаях: разнимая драку и оказывая первую помощь при несчастном случае. Вы, конечно, можете ответить, этот мужчина не является преподавателем, но группу пригласила сюда школа, которая обязана заботиться о безопасности своих учащихся. Амбервуд — частное заведение, но я уверена, у калифорнийского департамента образования найдется уместное решение сегодняшнего инцидента, равно как и у отца Ангелины — а он юрист.