Золотая молния
Шрифт:
Траппер продолжал стоять словно пораженный громом, раздумывая о случившемся. На некоторое время жизнь Лайонза спасена; но ценой за это, возможно, окажется убийство Менневаля собственным сыном.
Между тем жители Шеннона незамедлительно отреагировали на призыв старика.
Те, у кого были хорошие лошади, поспешили привести их. Кто-то же должен догнать молодого Кроссона, или молодого Менневаля, если таково его настоящее имя! Кто-то же должен рассказать ему правду! Подобная новость может свести с ума. Слишком уж она невероятна!
А Питер Кроссон продолжал говорить:
— Сам Менневаль никогда
Старик сел на один из стульев, выстроившихся вдоль стены веранды, и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, предаваясь своему горю.
Остальные, переполненные ужасом, прилагали все усилия, чтобы как можно быстрее помчаться по следу. Но Рейнджер не спешил. Учитывая превосходный ход лошади Менневаля, охота, вероятно, будет долгой. Если ему удастся продержаться до темноты, опасность на время отступит. Но удастся ли продержаться?
Левша угрюмо оценил ситуацию и тщательно все обдумал, затягивая подпругу у своей лошади. Животное ворчало и выкатывало покрасневшие глаза. Наконец траппер сел в седло.
Вскоре дюжина лучших всадников на отборных лошадях с грохотом помчалась по камням, вздымая клубы пыли, вслед за молодом Кроссоном. Ладно, возможно, им повезет… Возможно, повезет! Но Рейнджер очень в этом сомневался.
Теперь стая молчала. Волки беззвучно преследовали по лесу свою жертву.
Левша не стал покидать Шеннон с шумом и грохотом, подобно остальным всадникам. Он сделал все гораздо спокойнее. Открыл ворота и даже задержался, чтобы запереть их за собой. После этого пустил коня легким галопом, и тот стал легко взбираться вверх по склону. Затем мустанг перешел на рысь и даже на самых крутых участках продолжал двигаться тем же аллюром, потому что там всадник бежал рядом.
Рейнджер последовал примеру Оливера. Дыхание и сила мустанга ему еще очень пригодятся, когда понадобится приблизиться к молодому человеку во время заключительной скачки.
Поначалу след казался довольно простым. Среди преследователей хватало людей с острым зрением, а полдюжины тяжело ступающих волков и лошади со всадниками не могут не оставить на земле отпечатков.
Часа три Левша тоже двигался по следу, изнывая от жары, пробираясь через густые облака пыли, с трудом преодолевая в некоторых местах густые заросли кустарника. За это время он не увидел ни человека, ни лошади. Затем начал настигать кое-кого из лихих добровольцев Шеннона.
Один человек упал и сильно расшибся. Он сидел, баюкая вывихнутую лодыжку, и лишь мрачно взглянул на Рейнджера, когда тот проехал мимо.
Потом Левша миновал человека, чья лошадь растянула сухожилие и стояла теперь, осторожно приподняв больную ногу. Этот всадник любил свою лошадь. Он причитал возле нее, покачивая головой, и посмотрел на проезжавшего Рейнджера глазами полными тревоги.
Левша молча ехал дальше.
С каждым мгновением ему все больше нравился его
Сам траппер беспокоился значительно больше, чем его лошадь. Он спешивался и шел пешком по крутым склонам, когда они становились действительно крутыми. Карабкаться было непросто — его лицо багровело, легкие словно наполнялись огнем, перед глазами стоял черный туман. Но всякий раз, подходя к очередному утесу, траппер слезал с лошади и лез вверх, словно индейский воин, а мустанг легко двигался за ним, удерживаемый петлей лассо.
Рейнджеру дорого стоили его усилия, но зато удалось сберечь лошадь. И после трех часов скачки она оставалась сравнительно свежей, в то время как самые быстрые и самые дорогие жеребцы Шеннона один за другим поворачивали назад.
Траппер наткнулся на группу из трех всадников, сидящих на берегу ручья, в котором их лошади охлаждали ноги. Всадники негромко проклинали и эту скачку, и собственную неудачу. Они кисло посмотрели на Левшу, проехавшего мимо них на стодолларовом мустанге.
Один из мужчин заявил:
— Я сам вырастил это животное и продал его перекупщику за пятьдесят долларов. А оно, как видите, переплюнуло эти купающиеся в ручье семьсот пятьдесят долларов сплошных проблем.
Рейнджер приободрился, услышав эти слова, эхом донесшиеся до него.
Остальные всадники — прекрасные спринтеры городка тоже возвращались. Если бы они, подобно Левше, последовали примеру Оливера Кроссона, то вряд ли сейчас оказались бы в таком положении.
Вскоре Рейнджер почувствовал, хотя и не был в этом до конца уверен, что остался один. Он ехал уже пять часов подряд, и его мустанг скакал с терпением хорошего мула.
К концу пятого часа след полностью исчез. В поисках его Левша поехал по кругу. Но прежде чем завершил этот круг, далеко впереди на северо-западе услышал вой волка, одинокий вой, прервавшийся на середине.
Рейнджер закрыл глаза, анализируя направление, откуда пришел звук, затем указал в ту сторону правой рукой. Открыв глаза, взглянул вдоль вытянутой руки и обнаружил, что она указывает прямо на отвесный склон горы.
Траппер покачал головой. Конечно, блуждающее эхо волчьего лая могло подвести его. И все-таки следовало поверить трюку, успешно использованному уже не раз.
Он подъехал к подножию стены, и вблизи она перестала быть отвесной. На ней оказались маленькие складки, похожие на ступеньки. Тем не менее подъем был опасен. Только настоящий сорвиголова отважился бы подняться по такому склону верхом на лошади. Но Рейнджер привязал мустанга на длинный повод, собрался с силами, и конь, словно горный козел, последовал за ним наверх, мудро ступая там, куда ставил ногу его хозяин. Им приходилось двигаться зигзагами, но в конце концов они выбрались на вершину. Усилия не пропали даром — там было множество знаков на поверхности камня.