Золотая орда. Восхождение
Шрифт:
Я продолжила мыть посуду, а Ландыш – вытирать ее и убирать в навесной шкафчик. Мои мысли были такими спокойными, тихими, а я столь погрузилась в себя, что не заметила, как жена генерала, сложив всю посуду, тихонько ушла с кухни, и я осталась одна. Что же, и мне пора было вернуться в спальню. Я пошла в то крыло дома, что было предоставлено нам, удивляясь, как непривычно тихо, без мужчин, здесь было. Прежде чем зайти в спальную комнату, я заглянула в ванную. Вернувшись в нашу комнату, я вспомнила, что все еще не сообщила маме, что уехала. Чувствуя некое угрызение совести, я набрала маме, дозвонившись дл нее только с 7 попытки (здесь ужасно ловила связь) – наш разговор был недолгий,
Жизнь с бандитом пугала меня не больше, чем собственная беспомощность в родительском доме. Я не хотела больше никогда в жизни слышать эти пьяные крики (неважно, отца или сестры), я не желала больше слышать вымученный голос мамы, а затем видеть снова этот жертвенный примирительный акт, который молчаливо говорил: «ты можешь причинять мне боль, разрывать мне душу и уничтожать мой мир, я все равно прощу тебя». Я не хотела ощущать себя беспомощной. Это был их выбор, но не мой.
Я выбирала другую жизнь – пусть и с риском, но разве не риск для твоей жизни быть, жить с человеком, который разрушает, подтачивает тебя день ото дня? Я отказывалась жить по сценарию семьи, в которой родилась, я отказывалась быть жертвой.
Я окончательно сделала свой выбор.
Это осознание прошлось по мне горячей волной. И, словно, какие – то невидимые оковы разрушались в моей груди. Мне стало так хорошо – легко, свободно, что я не нашла ничего другого, как выразить свое освобождение в музыке. Благо, мой великолепный телефон имел в памяти достаточно песен. В последние недели я особенно полюбила «скорпионс» (вы же понимаете почему – Тимур познакомил меня с их творчеством). Я надела наушники, включила знаменитую, до дрожи пробирающую рок-балладу, и начала их слушать. Уже на втором предложении я стала подпевать им, но этого мне оказалось недостаточно, и я, как и в дозамужние времена, принялась танцевать, при этом продолжая петь (не оглушительно, конечно, но все же).
Я так отдалась своим чувствам, так парила, что совсем не заметила, как оказалась в комнате не одна. Сильные, теплые руки легли мне на бедра, прижимая к мужскому, разгоряченному, после бани, телу. Я знала – это Тимур. Но я не стала оборачиваться, а продолжала тихонько петь и чувственно (по крайней мере, я ощущала, что мой танец был полон чувственности) танцевать. Мой муж сжал меня сильнее, и стал двигаться позади меня. Мое тело обдало обжигающей волной страсти – я никогда не думала, что от одного танца можно получить столько огня и наслаждения. И еще – я и не знала, что Тимур может так танцевать. Правду говорят: танец это вертикальное выражение горизонтального желания.
Когда обжигающие ладони моего мужа поползли вверх, я, не выдержав, повернулась к нему лицом. Меня тут же встретили его горящие, потемневшие от страсти,
– Какая ты сладкая, – с легкой хрипотцой в голосе, произнес он. Моя кожа тут же покрылась мурашками от его слов, и от того, как Тимур это сказал.
– Хорошо попарился? – невинным голосом поинтересовалась я, понимая, что нам обоим нужно остыть.
– Продуктивно попарился, – отозвался Тимур, пройдясь теплыми губами по моей шее, – только, джаным, я бы и с тобой, вдвоем хотел бы попариться. Вот бы я попарил тебя…
Я обмякла в его руках. Сдавленно сглотнув, я отяжелевшим языком произнесла:
– Как-нибудь в другой раз.
– Я тоже себя этим успокаиваю, – муж провел носом по моей щеке, шумно, с наслаждением вздыхая, – такая сладкая.
– Это все от финика, – пошутила я, краснея с головы до ног. Тимур приглушенно рассмеялся и разжал свои объятия. Я тут же убрала телефон на столик и опустилась на край кровати. Муж проверил свой сотовый, затем перевел задумчивый взор на меня:
– Как чувствуешь себя, Камила? Живот болит?
Я немного разволновалась от заботы Тимура. Я только училась привыкать к этому.
– Мне значительно лучше. Твои объятия творят чудеса.
Тимур медленно лег на кровать и раскрыл свои руки, для объятий:
– Тогда идем, продолжим лечение.
Меня не нужно было звать дважды. Я тут же разместилась рядом, прижимаясь к мужу. Тимур снова начал гладить меня, только по голове, и я, не замечая этого, уснула самым прекрасным и спокойным сном.
Мы провели в лесном домике ночь, а затем, утром, отправились в путь. Я и Ландыш тепло попрощались друг с другом. Мне показалось, что я увезла частичку света от нее – так мне было мирно, ясно на душе. Бесценное, столь редкое состояние. Утро оказалось очень теплым и туманным – он густой дымкой окутал лес и подобрался к домику. Все кругом показалось мне сказочным миром. Наконец, мы разместились по машинам. В этот раз с нами в одном внедорожнике поехали братья – Ильнур и Рустем. С чем это было связано, я не стала интересоваться – я совсем не была против общества мужчин, спасших недавно жизнь мне и моему мужу.
Я такая вся расслабленная, почти сразу же, незаметно для себя, снова задремала. Мне снился чудесный, добрый сон, который, увы, оборвался, когда я услышала властный голос мужа:
– Джаным, в машине жди. Двери заблокирую на всякий случай.
Послышался звук открывающихся – закрывающихся дверей. Я непонимающе уставилась вперед, моргая часто-часто, пока мой взгляд не сфокусировался. Но лучше бы я спала крепче и не просыпалась сейчас, потому что то, что я увидела, заставило меня вмиг напрячься…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Тимур в компании пятерых мужчин стремительным шагом подошел к стоящему возле кассы автозаправки человеку. Кроме них, на безлюдном пространстве автозаправочной станции, никого и не было. Незнакомец не успел обернуться, как ребята тут же, заломив ему руки, повели к стоявшему неподалеку милицейскому уазику. Когда они проходили мимо, я смогла отчетливо разглядеть лицо мужчины – и без труда узнала его: это был тот самый служитель правопорядка в участке, который просматривал мой паспорт, дополняя свои действия неприятными комментариями.