Золотая печать

Шем Айдын

 По требованию КГБ в Уголовный кодекс были введены специальные статьи, в которых расширительно толковались понятия «антисоветская пропаганда» и «клевета на советский общественный строй», а также статьи, позволяющие продлевать и устанавливать новые сроки уже осужденных по этим мотивам.

Андропов проводил работу целенаправленно и систематически и никогда не выказывал даже тени раскаяния или сожаления.

Получив Постановление и другие указания из Москвы, серьезный деятель в Киеве стукнул кулаком по столу:

– Одно дело, когда татарские

националисты бесчинствуют там в Узбекистане. А на нашей земле мы им не позволим разрушать священные принципы интернационализма. Будем действовать по всей строгости закона!.. – и поперхнулся.

«Апелляция к закону в наше нелегкое время - буржуазный предрассудок» - вспомнил его заместитель фразу, услышанную на закрытом семинаре по повышению квалификации, но не посмел улыбнуться, а подал поперхнувшемуся стакан воды.

– …но не нарушать нормы пролетарского интернационализма, - добавил, отдышавшись, поперхнувшийся.

Обсуждение продолжалось.

Один из опытных чекистов, много лет проработавший в западных областях республики и кое-что понявший в поведении обиженных людей, осторожно предложил:

– Может быть, следует все же рассмотреть вопрос о разрешении покупать татарам в строго индивидуальном порядке жилища в степных районах Крыма, отдавая предпочтение ветеранам Великой Отечественной войны?

Но забуревшие от безнаказанности паркетные генералы были непреклонны.

– Если мы ради соблюдения интересов татар ущемим других, то народ нас не поймет, - с жесткой интонацией изрек один из генералов.

Было решено в полном соответствии с указаниями Центра ужесточить практику «работы» с татарами, приезжающими в Крымскую область.

В последующей свободной беседе прозвучали и другие ценные мысли.

– Предлагаю обратиться к партийному руководству Узбекской Советской Социалистической республики в предложением принять меры к недопущению выезда лиц татарской национальности в Крым, - напыщенно произнес один из перспективных секретарей обкома из восточной Украины.

«Как этот кретин хочет реализовать свое предложение? Опять комендантский режим для татар ввести, что ли?» - с сарказмом подумал секретарь другого обкома, ненавидящий того другого.

К Постановлению ЦК КПСС в столице Украины присовокупили более откровенные предписания, при этом указав на необходимость оставаться в рамках опять же пролетарского интернационализма, и отправили в Крым. Решено было созвать семинар низовых работников и дать им дополнительные устные разъяснения, как действовать в отношении «татар, прежде проживавших в Крыму, а теперь укоренившихся в Средней Азии».

Получив соответствующие указания из Киева, руководящие работники в Симферополе занялись обсуждением конкретных действий. Здесь некоторые дальновидные товарищи понимали, что если переусердствовать с этими татарами, то отвечать придется не киевским коллегам, а областным работникам. Под влиянием этих осторожных товарищей Первый секретарь поехал за уточнениями в Киев. Там ему сказали:

– Постановление ЦК КПСС получил? Предписания наши получил? Так действуй, мать твою!

И вдогонку еще крикнули:

– И не забывай о пролетарском

интернационализме!

Вернулся он в Симферополь без дополнительной бумаги и вызвал к себе местного главу чекистов.

У чекиста злобы на татар было под завязку.

– Брать их тепленькими и без предъявления выселять, но уже в Восточную Сибирь под усиленный комендантский надзор. Особо рьяных при подходящих условиях мочить, мочить, мочить!
– чекист чуть ли слюной не брызгал в пароксизме служебного рвения.

– Не в нашей с тобой компетенции это, – возразил обкомовец. – Но ты, того… поменьше болтай, больше действуй. Или у тебя нет личных врагов?

– Так ведь, Игнат Сергеевич, это же сам Шелест распорядился!

– А под каким номером распоряжение, от которого числа, можешь сказать? То-то! Устное было указание! Там наверху осторожничают, о пролетарском интернационализме талдычат, а мы подставляйся?

– Чего опасаются-то? – с искренним непониманием выдохнул подполковник.

– А архивы? Каждый документ о принятых мерах, в том числе и жалобы населения, сохраняются в архиве. Какой нынче год, а? Вот и прищучат нас в случае чего за отход от пролетарского интернационализма!

Назначили назавтра закрытое совещание по означенному вопросу. Общее мнение было: не цацкаться с этими укоренившимися в Узбекистане татарами. У первого секретаря тоже душа горела на этих нарушивших покой Полуострова татар, но, желая хоть как-то отвести стрелки от себя, он произнес под конец:

– Действовать жестко и под свою ответственность! Поняли? Под персональную ответственность!

Возражать и осторожничать никто не стал, у всех кипела в душе ярость на возвращающихся татар, и слово «жестко» всех удовлетворяло.

Так за большим и важным политическим делом забыли о доносе Степанов, о его обиде на конкретного татарина.

Следующее заседание ответственных работников области, посвященное вопросу о «возвращающихся татарах», было тоже секретное, но уже расширенное. Стоял вопрос об ужесточении, но в рамках того самого, уже не раз упоминавшегося, интернационализма.

Приглашен был и Алексей Нюркин.

Нюркин, который с разбитыми яйцами, так и не сумел восстановить свой имидж в столице после того случая с доктором Светланой. Переведенный в Управлении на канцелярскую работу он искал сочувствия среди сослуживцев, и не найдя понимания среди них, вызвался поехать в Симферополь «на укрепление кадров».

В Крыму его приветили, но поначалу остерегались – все же из Москвы. Но этот «товарищ из Центра» показал себя вовсе не амбициозным, а даже очень кампанейским парнем. Водку принимал исправно, и вскоре был принят провинциалами полностью как свой человек, с поправкой, конечно, на специфику фирмы.

Еще пришлось провинциальным чекистам по нраву то обстоятельство, что Нюркин, которого здесь знали только по фамилии Огневой, яро ненавидел этих татар, пытающихся переехать в Крым. Немного удивляло, что он, услышав слово «татарин», засовывал руки между ног, а сам, говоря о татарах, брызгал слюной. Даже крымские чекисты были по сравнению с Нюркиным более умеренны в своей ненависти к репатриантам.