Золотая подкова (сборник)
Шрифт:
— Здравствуй, Эджегыз, — тихо и смущенно сказал он девушке.
— Откуда ты? С неба, что ли? — удивилась Эджегыз.
— Нет, не с неба, а прямо с облака, — пошутил Джума, стряхивая с рубашки и брюк дорожную пыль.
…Он шел по соседнему междурядью, снимая с коробочек пушистые дольки, и клал их девушке в фартук.
— Ну, а как ты? Не скучала по мне?
— Нет, некогда было… — сузив глаза под густыми бровями, лукаво улыбнулась Эджегыз. — А все-таки, Джума, ты откуда? — поинтересовалась она.
—
— Эджегыз! Скоро к вам гости придут… От меня, То есть от нас. Пожалуйста, примите и… не отказывайте…
Просьба Джумы не отказывать сватам была не случайной. И относилась она скорее не к Эджегыз — а к ее родителям, людям гордым и строгим в выборе зятя и родственников с его стороны. Сватали Эджегыз и другие, но все получили отказ. Особенно разборчив был Хангельды, отец невесты. Если жених или родственники его не приходились ему по душе, уговаривать Хангельды было бесполезно.
Но Джума не знал о тех событиях, которые предшествовали его приезду домой. Не успела сообщить о них и Эджегыз, а может, была уверена, что Джума уже обо всем знает.
Что же произошло?
Родители Джумы, чтобы не тянуть дело со сватовством, решили все уладить еще до возвращения сына с практики. А началось оно, как обычно, с разведки. Кичи-ага и его жена Амангуль уже не раз перебирали имена своих родственников и знакомых, желая определить: на кого же возложить роль «разведчика». Ведь от того, как ее сыграют, зависит успех сватовства. Поэтому от «разведчика» требовалось немало определенных качеств. Но, главное, чтобы он имел высокий авторитет, острый ум и не менее острый язык.
После долгих споров и обсуждений Кичи-ага и Амангуль пришли к выводу, что роль «разведчика» лучше всего возложить на колхозного бригадира Муратберды Аннаева. Это был человек внушительного вида: высокий, темнолицый, с черной бородой и громким голосом.
Муратберды охотно согласился я отправился к родителям невесты.
После долгих и обстоятельных приветствий с обеих сторон, Муратберды пояснил, что зашел сюда мимоходом, на пиалу чая — очень уж томила жажда.
Чай был принесен.
Муратберды, не вдаваясь особенно в дипломатию, между прочим сказал, что был бы рад, если бы уважаемый Хангелъды выдал дочь за его племянника, Джуму, младшего сына Кичи Мурадова.
— Молода она. Жалко выгонять из дома, — с наигранной печалью отвечал Хангельды, пододвигая гостю вазу со сладостями.
— А наш Джума старик, что ли? — вежливо отвечал Мурагберды. — Лично и считаю, что ранние браки прочнее поздних.
— Не знаю, что и ответить, — колебался хозяин. — Надо бы спросить согласия Эджегыз. Может,
— Это верно, — проглотив обиду, согласился Муратберды, — неволить девушку нельзя. Но тут, по-моему, главное слово все-таки будет за вами. Хочу отметить лишь, что наш Джума — парень скромный. Не курит, не пьет. Вот скоро закончит школу механизаторов и получит хорошую профессию. Говорят, на канала бульдозеристы меньше пятисот не зарабатывают.
— Это что же получается? — почти гневно произнесла мать невесты. — Ваш Джума женится, бросит жену и — на канал? Нет, Мурагберды, такого жениха нам не надо. И невесту ему пошлите где-нибудь в другом месте…
— Почтенная Сюльгун, — спокойно, но с достоинством обратился Муратберды к матери Эджегыз, — зачем же так сразу: «В другом месте!». — Обидно даже слышать такие слова из уст серьезной и умной женщины. Честное слово, обидно! Да разве Джуме обязательно забиваться куда-нибудь в пески? Рядом с домом работы на целый век хватит! Тут главное — ваше согласие!
Судя по угощению, которое было подано гостю, и спокойному тону беседы, Муратберды заключил, что родители Эджегыз не против выдать ее за Джуму.
— Если вы не против, — сказал Муратберды, поднимаясь с ковра, — то я передам наш разговор родителям жениха. И нельзя ли, кстати, узнать о сроке, когда им можно явиться к вам?
Родители невесты недоуменно переглянулись: «Ну, в хитрец, мол, этот Муратберды! Мы еще рта не раскрыли, а он: «Когда явиться?»
Выдержав солидную паузу, Хангельды снисходительно молвил:
— Ладно. Пусть приходят в следующую пятницу.
Подошел назначенный день. Принарядившись, Кичи-ага и Амангуль отправились в дом невесты. По дороге Амангуль сказала:
— Ты смотри, старик, не проболтайся, что Джума и Эджегыз уже встречаются. Все дело погубишь…
— Уж не думаешь ли ты, что я глупее тебя? — проворчал Кичи-ага. — Следи-ка лучше за собой.
Сватов приняли радушно. Угощение было обильным. Это был добрый знак.
— Уважаем-ый Хангельды! Дорогая моя сестричка Сюльгун, — защебетала сваха нежным голоском, — Породниться с вами великая честь. Можете не сомневаться, что ваша Эджегыз будет нам дороже дочери любимой. Постараемся любить и лелеять ее, как самый нежный и дорогой цветок!
Выслушав эти слова, Сюльгун пригорюнилась в поднесла к глазам кончик цветного платка.
— Да мы с отцом только и думаем о том, — сказала она, вытирая слезы, — чтобы наша Эджегыз, ласточка наша, была счастлива, жила в достатке…
Эти слова были намеком на то, чтобы перейти к серьезному разговору о выкупе за невесту.
— Да что ты, милая, — ласково отвечала Амангуль. — Оденем ее так — все завидовать будут! А теперь скажите, сколько и какого добра вы хотите получить от нас?