Золотая пряжа
Шрифт:
– Сильвен, – сказала Лиска, – я уже взрослая, и мне не нужен папа.
«А тот, что нужен, давно умер», – мысленно добавила она.
Сильвен задумчиво почесал щетину на подбородке. Темная и колючая, она уже оттеняла его щеки, хотя и часа не прошло с тех пор, как он скреб их бритвой. Курчавая шевелюра делала его похожим на мягкогубого, кареглазого фавна. Впечатление усиливали заостренные уши, не говоря о волчьем аппетите и пристрастии к спиртному.
Сильвен являл собой редкую смесь взрослого мужчины и нежного мальчика,
– Прости, это все твои волосы. – Брошенный через улицу мрачный взгляд Сильвена должен был, по-видимому, послужить гоилу предупреждением. – Они напоминают мне о дочке. О рыжей, так-то у меня их три. Tabarnak, разве я не рассказывал? – Он проводил глазами удаляющиеся дрожки, как будто хотел отпустить свои воспоминания вместе с ними.
Лиска поняла: Сильвена что-то мучит. Ему надо выговориться.
Охранник терпеливо дожидался, пока она пройдет в ворота.
– Что случилось, Сильвен?
Он задумчиво посмотрел на костяшки пальцев.
– Не знаю, как и сказать… Ты и Джекоб… вы нашли столько разных волшебных штучек… Нет ли какого-нибудь средства, чтобы вернуть потерянную любовь?
Он старался, чтобы это прозвучало как бы между прочим, но Лиска видела, что стоит за его словами – надежда и боль.
Ей хотелось бы ответить утвердительно, но такого средства она припомнить не могла.
– Спроси лучше Хануту, – посоветовала Лиска. – Он знает побольше нас с Джекобом.
Сильвен решительно затряс головой.
– Нет. Мне стыдно. Ханута будет надо мной смеяться.
– Пустяки, – успокоила его Лиска. – В вопросах любви Альберт Ханута серьезен, как никто. Кто знает, может, он немедленно отправится на поиски. Спроси.
Сильвен поднял глаза к окну Хануты. Так он и остался стоять, даже после того, как охранник захлопнул ворота за Лиской.
«Вернуть потерянную любовь…» – мысленно повторила она, пересекая улицу. Интересно, что за любовь не дает покоя Сильвену и каково чувствовать, что ее больше нет?
Такого с ней еще не бывало…
Она оторвалась от гоила за цветочным киоском. Превратилась в лису и убежала, прежде чем он успел что-либо сообразить.
Церковь, возле которой ждал ее Орландо, казалась довольно скромной на фоне золоченых соборов, окружавших царские палаты. Да и сам Овчарка в простой серой куртке выглядел куда неприметнее, чем во фраке. Но взгляд, которым он окинул Лиску, с головой выдавал его профессию. Платье лотарингского покроя, недешевое, но изрядно поношенное… волосы рыжие от природы… кольцо, возможно магическое… в рукаве спрятан нож.
Таким Борзой нравился ей еще больше.
Церковь была деревянной, как и большинство тех, что попадались им на пути в Москву. Подняться
На спине примостившегося на столбике балюстрады орла, двуглавого, как и на гербе Варягии, восседал больший, в крохотной шляпке и курточке из оленьей кожи. На первый взгляд от аустрийских дупляков эти человечки отличались лишь цветом волос.
На шее большего вместо амулета висел золотой зуб. Он принял альбийские талеры, однако, судя по лицу Овчарки, тот получил за них не много. Большему нечего было предложить, кроме сплетен: Фея направляется в Москву в образе черной лошади, а может, она уже здесь и порхает по кремлевским палатам в виде мотылька. Она обещала поставить царю армию людей-медведей.
Не успел Орландо опомниться, как дупляк убрался восвояси на своем орле. Маленький плут боялся, и не без оснований, что Борзой потребует свои деньги обратно.
– У меня есть более надежный информатор, – сказал Орландо, жестом подзывая на улице дрожки. – Людмила Ахматова – лучшая шпионка Москвы. Мы договорились встретиться у меня на квартире по другому поводу, но, думаю, имеет смысл расспросить ее и о Фее. Присоединишься или высадить тебя возле Барятинского?
Лиска медлила. Время было раннее, и перспектива клевать носом в четырех стенах под бесконечные дискуссии Хануты и Сильвена о преимуществах картофельной водки перед вином вдохновляла ее мало.
– Присоединюсь, – ответила она, к нескрываемой радости Орландо.
Лиске нравилось его общество, даже слишком. Но когда Борзой распахнул перед ней дрожки, ей припомнилось другое лицо, такое прекрасное, что за его красотой могло спрятаться все зло этого мира. И Лиска отпрянула от дрожек, сама застыдившись своей мнительности. Воспоминания оказались сильнее доводов рассудка. Последний мужчина, провожавший ее к себе домой, наполнил ее страхом графин.
Орландо отпустил кучера взмахом руки.
– Собственно, почему бы нам не пройтись пешком? – предложил он. – Такие погожие дни случаются здесь гораздо реже, чем в Метрагрите.
Лиса посмотрела на него с благодарностью. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. Мимо мелькали разноцветные дома, церкви, палаты… Молчать рядом с Орландо было легко.
– И как часто ты превращаешься?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Лиска поначалу не поняла, стоит ли отвечать правду. Даже Джекобу она ни разу не призналась, как иногда скучает по звериной шкуре, и ей казалось предательством откровенничать об этом с посторонним. С другой стороны, Лиска чувствовала потребность высказаться, дать выход своей тоске.