Золотая пряжа
Шрифт:
Профессиональный плут! В конце концов, он лгал в печи лотарингской деткоежки и в гробу одного каталонского вампира.
Николай III наморщил лоб. Капли пота блестели, как жемчужины, на его янтарном лбу.
– Не знаю, право. Это чужеземное колдовство… Вы уверены? Может, лучше все-таки лошадь?
Чужеземное колдовство. Типичные для Зазеркалья страхи. Но даже если ковры сделали фарсы, пуштуны или альмохады, их магия не коварнее варяжской.
– Не беспокойтесь, – ответил Джекоб. – Я собираю сокровища по всему миру, это моя профессия. Хотя, быть может, мне потребуется некоторое время, чтобы во всем разобраться.
– Как
Второй бокал предназначался для Джекоба. В нем оказалось приправленное травами вино. В жаркой парной холодная вода была бы уместнее.
– Простите за вопрос, ваше величество, но кого вы хотите воскресить?
Пустой бокал вдребезги разлетелся о стену. Слуги тут же бросились убирать осколки. В Варягии верили, что разбитое стекло прогоняет призраков прошлого.
– Сына, – ответил царь. – Максима.
– Как давно он умер?
– Триста дней и пять часов с минутами тому назад. Привезите колокол, и я вас озолочу. – Царь поднялся с подушек, давая тем самым понять, что аудиенция окончена.
– Я добуду вам колокол.
На этот раз ложь далась Джекобу тяжело. Она сделала царя Варягии его врагом, и это было гораздо обиднее, чем в случае с императрицей Аустрийской или кронпринцем Лотарингским.
Слуга плеснул на каменку розовой воды. Густой пар повис над полом белыми облачками.
– Будь по-вашему, – вздохнул царь. – Я пришлю вам ковер. Надеюсь, Молотов знает, какой именно?
– Да, но это самый дорогой экспонат вашей коллекции.
Чтобы оживить ковер-самолет, ткачи должны были десять дней топтаться по нему босыми ногами. Так рассказывал Роберт Данбар: «Но главное – это искусство. Каждый, кто стал мастером своего дела, уже маг». Халат, который предоставил Джекобу царь, являл собой настоящий шедевр: диковинные птицы на его полах раскинули огненные крылья по золотому фону. Можно ли назвать волшебником автора этого узора? И главное, сделало ли его мастерство кого-нибудь счастливее?
Николай махнул медведю в сторону двери:
– Я пришлю вам ковер завтра. Вы все еще живете у Барятинского?
Джекоб вздохнул. Как все просто!
– До свидания, господин Бесшабашный, – сказал царь по-варяжски, протягивая гостю руку. – И благодарю за честь, как у нас говорят.
С этими словами Николай III последовал за своим медведем. Слуга вытер Джекоба полотенцем и проводил в предбанник одеваться.
– Сколько лет было царевичу, когда он умер? – спросил его Джекоб.
– Седьмой годок, барин, – отвечал слуга. – Скончался в тифозной лихорадке.
На душе стало совсем скверно. Джекоб поклялся себе во что бы то ни стало раздобыть злополучный колокол. Они сделают это вдвоем с Лисой, как когда-то в старые времена. Без фей и эльфов – только они и потерянные сокровища мира.
Однако стоило Джекобу потянуться за рубашкой, как на пол упала картонная карточка.
Она была с ним слишком долго. Кто бы мог подумать, что Лиса и Овчарка составят такую превосходную пару.
В самое сердце.
Надежды на аванс оправдались. Попросив шофера остановиться возле дворцовых ворот, Джекоб вместе с серебряным рублем сунул в шапку мальчика-попрошайки мятую карточку.
– Закопай возле речки, будь
Ревность от этого не утихла, однако на душе заметно полегчало.
Разбойники на деревьях
Теперь держи ухо востро, Неррон. Шестнадцатая едва переставляет ноги и постоянно соскребает с них кору. Ее братец тоже то и дело пускает корни и обрезает их собственными ногтями. И с каждым днем все хуже: пробивающийся сквозь туман влажный свет и тени в листве. Колдовство Феи проняло стекляшек, теперь это очевидно. Остается рассчитывать только на себя. А как быть с мечтами о сокровищах потерянных городов и путешествии в другой мир? Черт тебя подери, Неррон! Похоже, ты забыл мозги в седельной сумке.
Заслышав движение в дубовой кроне над головой, гоил поначалу ничего не заподозрил. Это все ветер и дождь, который тянется за Феей, словно мокрый шлейф. Но потом раздался пронзительный свист – и с дерева упало что-то похожее на ощипанную птицу.
Старые легенды предупреждали: здешние леса так и кишат ими. Соловьи-разбойники промышляли бандами и превращались в стаи птиц, когда их настигали. Один охотник за сокровищами как-то показывал Неррону флейту, звуки которой имитировали разбойничий свист: некие ловкачи с ее помощью якобы обчищали целые деревни. Неррон не поверил и назвал того охотника лжецом. И вот теперь их с Уиллом окружили герои этих легенд. Хотя походили они скорее на нищих. Грязные и оборванные, они одним только запахом за милю, должно быть, выдавали свое присутствие.
У одного не хватало уха, у другого глаза. И перья не росли из их тел, а были кое-как воткнуты в лохмотья. И не только соловьиные, но и зябличьи, и вороньи. Бездельники умудрились даже ощипать не тех птиц!
Их было двенадцать. В день Кровавой Свадьбы Уилл убил гораздо больше, но тогда он носил нефритовую кожу. Вдвоем они зарубили троих, прежде чем банда успела спрыгнуть с дерева. Неррон крикнул Шестнадцатую и Семнадцатого, когда почувствовал, как вокруг его шеи затягивается петля. Негодники хотели заставить его болтать ногами в воздухе! Они едва не сломали ему шею и вздернули-таки, но не раньше, чем хрустнула еще пара носов. Щенок отрубил кому-то руку, однако потом и сам уже повис рядом с гоилом. Извивался он, как рыба на крючке, – каменная кожа защищала от веревок гораздо лучше. Вскоре Щенок обмяк и начал задыхаться.
Тем временем разбойники увели их лошадей. Арбалет они, скорее всего, не нашли. Во всяком случае, их тупые рожи оставляли такую надежду. Пальцы Неррона нащупали спрятанный в рукаве клинок, лишь только банда скрылась за деревьями.
Торопись, гоил. Кожа у Щенка нежная.
Веревку на руках он перерезал сразу, а вот с шеей все оказалось не так-то просто. Сделав последний рывок, Неррон упал на спину, чудом не набив себе шишку. Лицо Уилла было синим, оттенка ляпис-лазури, и вообще он больше походил на брошенную охотниками в траве битую птицу. Но задышал, лишь только Неррон ослабил петлю.