Золотая Рука
Шрифт:
Празднование моего дня рождения должно было продлиться три дня, и я знала, что к концу этого срока король во всеуслышание объявит о моей помолвке. Он должен был поразмыслить и выбрать самого достойного, а мне следовало поторопиться с объяснением брату, чтобы отцу не оставалось иного выбора по подбору другого подходящего кандидата.
Подходящий случай выпал в конце первого дня. Брат шепнул мне, что у него есть для меня подарок, но нам следовало уединиться в тихом месте, где ничто бы не помешало ему вручить мне его.
Федру уже было шестнадцать, и он стал очень красивым юношей, но некоторые черты женственности всё же проскальзывали в нём, особенно
В этот день я была в зелёном бархатном платье, которое своей роскошью затмевало платья прочих знатных дам. Ни одного украшения не надела я к возмущению матери, но лицо было ярко накрашено, а волосы завиты, хотя я всегда помнила, что никакой красоты во мне нет, как ни старайся.
Был поздний вечер последнего дня лета, и потому цикады громко пели свою ярую мелодию. Мы вышли на балкон, и я зябко поёжилась – после душной залы окружающая прохлада давала о себе знать. Из-за быстро движущихся туч вдруг выглянула луна, и окружающая красота стала подходящим моментом для объяснения, но сперва я хотела узнать, какой же подарок приготовил для меня Федр.
– Я ходил к ювелиру, – начал безо всяких предисловий брат. – Эти камни входили в долю моего наследного имущества, и я решил, что в таком виде, в каком они теперь, они будут смотреться на тебе безупречно, оттеняя бледный цвет твоей кожи.
И он надел на мою шею ожерелье с очень крупными рубинами цвета густой крови. Я сразу узнала эти камни, столь необычным был цвет для рубина. Они принадлежали нашей прабабушке, но я не могла поверить, что Федр выбрал их в качестве подарка для меня. Вообще-то он должен был передать все драгоценности, входящие в его долю, своей будущей жене.
– Это самый лучший подарок, который только может быть, – поблагодарила я, всё ещё разглядывая камни. Они приятно холодили кожу, а само ожерелье было значительным по тяжести. Рубины великолепно переливались в свете масляных фонарей, расставленных по периметру балкона. Я подняла взгляд, чтобы увидеть выражение лица брата. – Но, Федр, ты уверен, что родители будут не против, когда узнают, что эти камни теперь принадлежат мне?
– Это не имеет значения, моя маленькая принцесса, ибо я сам вправе распоряжаться своей собственностью. И думаю, что лучше, чем на тебе, они ни на ком смотреться не будут.
Эти слова послужили решительным толчком к моим дальнейшим действиям. Разве они не доказывали, что брат тоже любит меня и не видит никого другого в качестве своей супруги?
– Позволь мне тебя отблагодарить. Только закрой глаза, пожалуйста.
Он закрыл, и я приблизилась к нему, привстала на цыпочки и прикоснулась губами к его губам, мечтая, чтобы он ответил на мой поцелуй. Но губы его остались тверды и холодны, как у мраморной статуи, и через миг он отстранился от меня и всем своим видом показал, как он удивлён и неприятно поражён одновременно.
– Флора, никогда больше не делай так! – сказал брат очень строго, и в глазах его я прочла осуждение, граничащее с возмущением.
– Но я же люблю тебя! – вскричала я, чувствуя, как от обиды горло сжимает спазм.
– И я тебя. Но то, что ты только что сделала, просто отвратительно.
Мой брат ушёл и оставил меня одну на балконе, а я так и стояла, растерянная и непонятая,
От обиды по моим щекам потекли слёзы, я чувствовала, что вот-вот упаду в бездну, но вошедшая на балкон мать живо вернула меня к действительности.
– Флорентия, я повсюду тебя ищу. Невежливо заставлять гостей ждать, – она наконец заметила, что я плачу. – Сейчас ты должна забыть о своих капризах. Ступай в зал.
Мне оставалось только молча повиноваться, заперев своё сердце на замок.
2
Я не решалась размышлять на тему своей любви к Федру всё последующее время. Что касается его, то на следующий день он вёл себя со мной как обычно, будто между нами ничего не произошло. Он оставался всё тем же моим защитником, каким был все эти годы. Я не стала повторять вчерашней попытки, ведь теперь я знала, что моё новое поведение огорчает его, а я слишком сильно любила, чтобы причинять ему даже малейшую боль. Внешне казалась прежней, но в душе волнение моё имело большой вес. Я беспокоилась из-за того, что отец должен выбрать мне мужа, ибо знала, что буду ненавидеть того, кому должны подчиняться всю жизнь.
Для меня мой день рождения не стал праздником, наоборот, это была пытка, и с каждым часом она становилась всё мучительнее от осознания неизбежного, а ещё от того, что никто не догадывался о моём состоянии и не замечал, что улыбки, которыми я одаривала гостей, были вымученными.
К концу второго дня празднования за общей трапезой в Большом зале Иов Справедливый потребовал слова. Все затихли, но никто не ожидал от моего отца тех слов, которые он сказал.
– Я должен сообщить всем вам, мои дорогие верные подданные, радостную весть, касающуюся нашей семьи. Рука моей младшей дочери Флорентии обещана Ротбарту Кровавому, принцу Кровавых берегов. Его предложение было сделано с такими большими преимуществами для нашего королевства, что я не посмел отказать ему. Свадьба состоится ровно через три луны, и вы все приглашены.
Все стали выпивать за моё здоровье и поздравлять меня, а я сидела с каменным лицом, не до конца осознавая сказанное моим королём. Казалось, что не про меня велись речи, что какая-то другая станет невестой незнакомца с Кровавых берегов, ибо ни о каком Ротбарте я вообще никогда не слыхала. С Кровавыми берегами мы часто воевали, но бывали периоды, когда два королевства объединялись, чтобы совместно отражать нападения туземцев с островов Дикарей. Сейчас, я предположила, наступил как раз такой период: наши шпионы сообщали, что набеги дикарей значительно участились, и при этом среди них замечена большая организованность, чего раньше не наблюдалось.
Я не хотела быть пешкой в большой игре между королевствами. Я не хотела любить никого, кроме Федра. Я не хотела жить в таком королевстве, где с женщиной обращаются как с вещью, где она не имеет собственных интересов и покорна воле своего господина.
Я желала иметь своё право на счастье и свободу.
Когда король первым покинул зал, что означало, что гости могут расходиться, я последовала за ним, чтобы попытаться уговорить его пересмотреть мой брак.
– Мой повелитель, отец, могу ли я поговорить с вами? – обратилась я почтительно и официально, поравнявшись с отцом в крытой галерее.