Золотая рыбка

Ткач Елена

– Да сама посуди. Двое непуганых идиотов стоят над тайником с сокровищами, от этого тайника – от мига, когда они станут несметно богаты, их отделяют какие-то восемь часов… а они… ой, не могу! носы вытянули, ходят как в воду опущенные и рассуждают о высоких материях. Ни азарта, ни блеска в глазах – точно сонные мухи…

Он перехватил Верин недоуменный и обиженный взгляд и осекся:

– Прости, это… видно, не выспался, – и, сообразив, что совсем уж несет ахинею, признался: – Нервничаю – сама видишь!

– Вижу, – тихо

отозвалась Вера, отойдя в противоположный угол залы и ковыряя носком резинового сапога сохранившуюся чудом паркетину. – Алеш, я и сама нервничаю! Тут такое богатство, что… бежать бы подальше! Сам знаешь, если мы хотим развязать этот проклятый узел, то лишь бы ноги потом унести – Бог знает чем это может кончиться! Если речь идет об освобождении от родового проклятья, то представляешь, какие силы тут действовали! И мы вызываем их на себя!..

– Да, мы с тобой камикадзе! – попытался он отшутиться, но шутка вышла не слишком удачной.

Вера направилась к нему через тонущую в темноте залу, ее шаги гулко отдавались в напряженной, настороженной тишине, повисшей под его сводами, и в ярком свете фонаря, разрубавшего мрак, Алексей увидел, как она побледнела.

– Знаешь, Алеша, в любом случае… я чувствую… – Она замялась, опустила глаза, а потом крепко впилась ему в плечи, притянула к себе и поцеловала – и поцелуй этот, короткий и быстрый, обжег ему сердце.

Кровь прихлынула к его лицу, но Вера уже отпрянула на безопасное расстояние, подняла с пола тяжелый лом и протянула его Алексею.

– Что, Верушка? Ты хотела что-то сказать! Скажи мне, прошу тебя, что ты недоговорила?

– Алеш, не надо, это потом – я скажу тебе… после. Нам нельзя больше оттягивать… Только будь осторожен – помнишь, нас предупредила упавшая картина…

– Да, пора! Ну, благословясь… – Он поплевал на руки и взялся за лом. Поддел одну из досок пола, и она легко поддалась – треснула и обломилась.

– С Богом! – Вера взялась за ломик поменьше и, налегая изо всех сил, принялась крушить доски.

Вскоре довольно большой участок пола был полностью расчищен. Под ним открывалась дыра глубиною около полуметра. Там, внизу, лежала сырая, полтора столетия не видевшая света, простуженная и неживая земля. Помогая друг другу, они принялись копать яму, крутясь на крохотном пятачке и то и дело задевая друг друга то щекой, то плечом, то коленом. И эта работа бок о бок друг с другом была для них самым тягостным и невыносимым испытанием.

«За что? – думали оба, вгрызаясь в еще не оттаявшую апрельскую землю. – За что нам такое? Это испытание выжигает душу, рвет сердце…» Проклятье рода здесь, в этих стенах, навалилось на них, словно гробовая плита! И, полузадавленные, придушенные этой тяжестью, они с остервенением, с исступлением били лопатами землю, все ясней, все отчетливей понимая, что близится тот момент, когда роковой механизм выйдет из строя, пружина лопнет и время проклятья, натянутое

тетивою через века, прорвется и канет во мгле.

Они не знали, изменится ли их жизнь от того, что, выполнив волю отца, они добудут клад… Не понимали, какую роль сыграет он в их собственной судьбе, отравленной запретной любовью… Но, по мере того как росли возле ямы кучи свежевыкопанной земли, а оба они все глубже уходили вниз – в землю, работа кипела все сноровистей, все быстрей, несмотря на стертые в кровь ладони…

Они так торопились, что почти не чувствовали голода, только скользящий шорох лопаты, только отблески яркого луча света в лихорадочно блестевших глазах…

Наконец лопата Алеши наткнулась на что-то твердое.

– Постой-ка! Кажется, тут что-то есть! – Он выпрямился, стоя по пояс в яме и тяжело дыша.

Вера была наверху – глядя в пол остановившимся взглядом, пыталась передохнуть и прийти в себя. Было уже около девяти вечера, закат отгорел – они работали восемь с половиной часов, и она просто валилась с ног…

Невесть откуда пришло третье или четвертое дыхание, и она в мгновение ока оказалась у края ямы.

– Ну что там? Я ничего не вижу! – Она перегнулась, заглядывая внутрь.

– Бери маленькую лопату и прыгай сюда. Тут сундук! – Через десять минут они откопали крышку кованого сундука с рисунком из перекрещивающихся нитевидных полосок, образующих ромбики. Земля по мере продвижения вглубь становилась все более влажной, глинообразной, почти жидкой, и работа пошла сравнительно легко.

– А здоров сундук! – восхитился Алеша. – Полтора метра на метр будет… И тяжел небось!

– Слушай, мы ж его отсюда не вытащим!

– Ничего, как-нибудь… Давай поскорей откроем и поглядим, что там. Да тут замок навесной.

Они топтались на крышке кованого сундука, словно исполняя какой-то нелепый ритуальный танец. Надо сказать, Алеша рассчитал очень точно – сундук оказался как раз посередке вырытой ямы, обрамленный приблизительно полуметровой полоской влажной земли, которая мягко проседала под ногами.

– Леш, что-то мне земля эта не нравится, – заметила Вера. – Посмотри, сквозь нее вода просачивается снизу, как будто там фунтовые воды или родник.

– Да ладно, не до того сейчас! Потом разберемся.

Он изо всех сил колотил ломиком по кованому засову на крышке сундука, но тот не поддавался.

– Слушай, я совсем забыла! Ты прочитал отцовские записи – ну те, где говорится о кладах?

– Естественно. А, черт! Не хочет, гад! А мы его так вот и еще вот так и… ах ты, крепкий какой! – По лицу Алексея ручьями лился пот.

– И что там отец писал? – не отставала Вера.

– Разное. Например, чтобы получить клад, надо знать зарок… ох, немного передохну!

– Какой зарок?

– С которым клад положен. Ну, это такое тайное заклятье, которое не допустит, чтобы клад достался первому встречному.