Золотая сетка
Шрифт:
И никаких компьютеров.
Так что Маурисио тут же, не утруждая маму застиланием постелей, подыскал для нас жилье.
До сих пор упрекаю себя в том, что поддался на провокации и не настоял на скором отъезде из Гаваны. Тихо подозреваю, что если бы мы на другой день убрались бы куда-нибудь в Гуаму или Виньялес, в нашем повествовании можно было бы ставить точку. Макс, правда, в ответ на мое ворчание похлопывает меня по плечу и говорит снисходительно:
– Абак, дружище, ведь все обошлось!
Это он, как все хохлы, задним умом крепок! По мне, трагикомедия хороша только в кино. В жизни балансировать
– Абак, – доказывали они мне наперебой, – здесь нет никого, кто зарегистрировал бы наше прибытие и пребывание. Нет машины, по которой нас засекут. Мы носа не показывали ни в одно официальное учреждение. Как нас будут искать в двухмиллионном городе, который к тому же весь на ушах стоит? Где та зацепка, по которой нас могут выследить? Да и вообще, будут ли следить? Встретить нас могут только случайно, и шанс на это – почти никакой.
Напрасно я напоминал шалопаям, что уж им-то следовало бы по-иному относиться к случайностям. Куда там!
А самое главное, из-за чего я уступил, было видимо изменившееся лицо Марии. Она не настаивала ни на чем, нет. Она сама и не принимала участия в разговоре.
Хохотала до упада, когда мальчишки соблазняли меня всякими прелестями карнавального времени. А когда я серьезно и местами даже резко стал им возражать, пригорюнилась, нахохлилась, как московский воробушек зимой, а потом и вовсе отошла к окну, глядя сквозь жалюзи на темную, плохо освещенную улицу.
И я дал себя уговорить. Дурак Иван, одно слово.
Маурисио снял для нашей компании меблированную квартиру в районе Плайя.
Собственно говоря, хозяйка приходилась ему какой-то родней, и как родным нам и обрадовалась, несмотря на то, что мы вались с чемоданами в час куда как не ранний.
Социализм социализмом, но в это время режим Фиделя начал давать кое-какие поблажки и уступки частнособственническим инстинктам. Уйма открылась маленьких ресторанчиков и кафе – "Паладар", и очень много жителей стало зарабатывать, сдавая жилье туристам, не желавшим по тем или иным причинам остановиться в гостинице.
У нас особенная причина не светиться по гостиницам состояла в том, что в них обитало большое количество русских, и наши преследователи (а что они отстанут, я даже не надеялся, несмотря на разуверения друзей), появившись, неизбежно остановились бы в одной из них. Куда им деваться!
Будь Марик побольше калибром, его
Но до поры бог миловал.
Квартира была просторная: огромная гостиная, три спальни, на кухне можно в футбол играть. С одной стороны – вид на Флоридский пролив с высоты четвертого этажа. Ветерок гонял по волнам белую пену, продувал насквозь воздушное, открытое жилище, избавлял от зноя. Он проникал за кедровые жалюзи только к обеду, когда солнце стояло над самой макушкой.
Колька сказал, ныряя на крахмальные простыни:
– Спать буду, пока морда опухнет!
Не вышло у него это дело. Ни девяти не было, когда возник на пороге Кувалда в сопровождении младшего брата Сирила. Братец, лет восемнадцати, паренек побелее на кожу и полегче сложением, был украшен отменным синяком. На пороге, завернутый в покрывало, стоял тот самый телевизор.
– Представляешь, – бушевал Кувалда, – приспичило кому-то так, что в дом полезли!
В черном, рожи завязаны – прямо черепашки ниндзя! Ну, Сиро не той закалки, чтоб отдать за здорово живешь новый мамин телевизор! А потом и я подоспел. Им мало не показалось. Но мама сказала, чтоб пока он постоял у вас. А то первый этаж, и решеток нет. Так что будете сегодня просвещаться: смотрите "Меса редонда".
И установил "Панасоник" на тумбочке, положив рядом все бумаги к нему. Дотошная донья Лаура даже багажный корешок вложила в инструкцию. Посмотрели мы "Меса редонда", невозможно подхалимскую и ужасно "р-революционную" передачу. Все дружно плевались, кроме меня: им осточертело, а я-то слушал "на новенького".
Любопытно было послушать вживую Коня, как называла за глаза Фиделя вся Куба.
Честно, не впечатлил. Много демагогии и мало логики.
Пришла тетушка Хеновева, хозяйка. Опрятная темнокожая толстуха под шестьдесят, похожая на добрую кормилицу из бразильского сериала. За совсем небольшие не то что по американским, но даже и по московским меркам деньги она брала на себя уборку, стирку, готовку и все прочее, что составляло пансион. Жила она в том же доме, но на первом этаже, переехав к дочери "в тесноту, да не в обиду", чтоб сдавать свою туристам и являться по первому зову при необходимости. Ее булочки и кофе были бесподобны, в чем мы убедились немедленно, а также вся прочая стряпня, в чем убедились немного позже.
Вечером того же дня я позвонил Ивану Ивановичу по мобильнику. Удобную эту вещь надо было раньше иметь всем, тогда Кольке не пришлось бы ломать комедию с переодеванием в газетчика. При побеге из гостиницы он тоже не помешал бы, только вот заботливая сестренка положила дорогую игрушку себе в сумочку. Но лучше поздно, чем быть окончательным дураком, и теперь каждый компаньон имел свой при себе, а чтоб не заморачиваться с платежами, сразу положил каждому на счет по изрядной сумме.
Иван Иваныч выслушал внимательно про все наши приключения и решение пересидеть тихо одобрил.