Золотая шпора, или путь Мариуса
Шрифт:
Наконец, уставших от пива Мариуса с Расмусом провели на верх, в апартаменты. Покачиваясь, как фелука на пятибалльной волне, Расмус достиг открытого окна. Внизу просматривался навес. Далее в сумерках темнела беседка, откуда исходило сдавленное бормотание. Свежий воздух бодрил, как нашатырь. Но небо мрачнело на глазах. Становилось тревожно. Темнота — друг чего? Злодейства.
Расмус осмотрел комнату. Бурые потеки на стенах. Откуда они здесь? В дальнем углу — какой-то люк. Куда он ведет? Расмус попробовал его поднять. Люк не подавался.
Расмус посмотрел на друга, который
— Ложись спать, — зевая, пробубнил Мариус.
Но Расмус знал, что не может позволить себе такой роскоши, как сон. По навесу очень легко забраться в комнату. Можно войти и через дверь. Нет, дружочек Уго, нас на мякине не проведешь! И споить меня, дружочек, не так просто, как доверчивого Маас. Ведь половину того, что наливали люди Борова, я выливал под стол, мысленно злорадствовал Расмус. Он был почти уверен, что грамотей не заметил его маневров.
Расмус передвинул кровать вплотную к двери. Убедившись, что вход более или менее заблокирован, он сел у окна. Нет, в такую ночь глаз смыкать нельзя!
Глава 7 Астролог Хлор и его зеленый кристалл
Пробуждение Расмус всегда считал наказанием Божьим — своего рода сумерками духа. Ему требовался час, чтобы прийти в нормальное состояние. После пробуждения Расмуса лучше было не трогать.
Стучали в дверь. Расмус все вспомнил и вскочил на ноги. Совсем еще юное солнце заливало подоконник. Мариус спал сном праведника.
— Кто там? — крикнул Расмус.
— Три калеки и святой индюк! — послышалось из-за двери, и грянули раскаты громового хохота. Расмус узнал голос Уго и дикий смех Борова.
— Чего надо?
— Ну ладно, хватит! — решительно рыкнул Боров. Он пнул дверь. Кровать, как пушинка отлетела в сторону. Расмус выхватил нож. Хозяин, сунувшийся в комнату, опешил, увидев такой оборот. Из-за спины Борова вынырнуло глумливое лицо Уго, отороченное причесанной, по обыкновению, бородой. Молодой человек следил за собой.
— Оружие, друг любезный, дурной работы не любит, — со своей противной усмешечкой сказал Уго. — Так что прибереги свой замечательный нож до лучших времен.
Расмус подумал и решил не зарываться, ограничившись выразительным жестом, который у талинов означает: "Видал я тебя на толстом суку!". Мариуса, спокойный, как сальвулянский божок, поднялся с кровати, сполоснул свою ангельскую физиономию над лоханью, в которой плавал вверх брюхом черный таракан. Нехитрый туалет завершился надеванием треснувших в нескольких местах сапог и укладыванием за пазуху свертка с золотой шпорой.
— Друг Мариус, а ведь шпору-то придется оставить здесь, — бесстрастно произнес Уго.
Расмус замер.
— Где здесь? — спросил Мариус без всякого выражения.
— Под охраной нашего уважаемого Борова.
Вот она, ловушка, понял Расмус. Надо срочно думать о выходе. Хорошо, что окно открыто. Путь один: выскочить на навес, спрыгнуть в сад — там, глядишь, к воротам прорвемся или через каменную ограду перемахнем.
Мариус, не повернув головы качан, достал сверток со шпорой
— Ты что делаешь, чума? — выдавил он.
Мариус резко к нему обернулся:
— Она твоя?
Бешенство от собственного бессилия захлестнуло Расмуса. Он с размаху саданул кулаком в стену. Помогло слабо. Шпора уже покоилась в кармане Борова.
— Пойми, уважаемый: нам конец, если стража губернатора найдет у друга Мариуса золото, — сказал Уго, нагло жуя свою чертову жвачку.
Расмус решил пойти на обострение и демонстративно плюнул в окно, на навес. Это очень не понравилось Борову. Он угрожающе двинулся в сторону гостя. Расмус презрительно улыбался, щеря свои кривые клыкастые зубы. Со взъерошенными черными волосами, с широко расставленными длинными ногами, в плотно облегающей кожаной куртке он напоминал дикого горного кота шаррах. Он приготовился стоять насмерть. Но Уго остановил порыв Борова:
— Старик, только без мордобоев!
Бормоча проклятия, Боров повернулся с грацией гиппопотама и удалился, шевеля толстыми пальцами.
— Друг Уго, дай нам поговорить, — попросил Мариус. И, глядя на дверь, закрывшуюся за грамотеем, сказал: — Рас, так мы далеко не уйдем.
— Мы уже пришли, прах тебя возьми! Шпору у нас забрали, как у котят. Домой вернуться не можем. Дальше-то что?
— Не скули. И на людей не кидайся, а то дальше я обойдусь без тебя.
— Что?! — Расмус чуть не умер от обиды. Мариус молчал.
— Ты веришь этому патлатому хрену? — ожив, спросил Расмус.
— Верю.
— Ну и дурак. В чужую дудку не наиграешься.
— Сам дурак.
Милое окончание разговора! Насупившись, Расмус спустился по лестнице вслед за дружком, беспрестанно ворча в том духе, что нет уж, он останется при своем мнении, а борьба с шайкой Уго только начинается. Хеланцы советуют: не считай игру проигранной, пока не выиграешь, — так мог бы сказать Расмус, да не знал хеланских мудростей. Зато знал жизнь.
Внизу Расмус подвергся очередному испытанию. Пришлось сесть за завтрак местного изготовления. Сочная ветчина с огромными ломтями подового хлеба и неизменным пивом — угощение выглядело очень подозрительно. Однако, Расмус угостился. И угостился изрядно. Потому что есть хотелось, несмотря на опасность отравы. Семь бед — один ответ, подумал Расмус, насыщаясь. Пусть не думают, что я испугался.
А потом совершенно налегке, оставив, черт возьми, шпору в лапах Борова, трое из Черных Холмов покинули укрытие. Их маршрут знал лишь хитрец Уго. Впрочем, идти пришлось недолго — лишь до известной читателю Площади Двух Лун. До здания Гильдии астрологов.
Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:
"Получив поддержку первых королей из династии Рослингов, церковь к началу 200-х годов приобрела достаточно сил и золота, чтобы начать борьбу за власть. Хотя, мой Рауль, как мы знаем из Святого Иеронима, — божья организация сильна по-настоящему лишь бескорыстием своих помыслов. Церковь, борющаяся за власть, теряет связь духовную с Господом — а в чем, как не в этом, ее подлинная сила?