Золотая шпора, или путь Мариуса
Шрифт:
Достигнув Мерка, Уго оперативно собрал информацию, благодаря которой и вышел на Эрнеста Меха. Сразу стало понятно, что помочь забраться в подземелье старый инженер может легко, если захочет. Пусть даже этот ветеран лишен права доступа в заветное подземелье. Зато он знает хранилище, как свою квартиру. И, что немаловажно — иметь контакт со стариком безопаснее, нежели с действующим персоналом винных погребов. Нельзя забывать, что пришельцы из Черных Холмов — государственные преступники. Их наверняка ищут по всем Северным провинциям. Эрго: старый Мех — максимально удобный вариант. Из него можно выудить все необходимое, причем так, что он не заподозрит неладного. Уго знал: у любого старика есть свой пунктик, своя слабина. Нащупай ее — и старик в твоих руках.
Уго придумал легенду. Она не
Для него вино — произведение искусства, шедевр, совместное творение божьего промысла и человеческих рук, вобравшее огненную силу Солнца (главной эманации ренского бога Рагулы), терпкость степного ветра, свежесть горного воздуха, живительные соки благословенной земли Севера. И сын сбежал из дома, чтобы научиться делать вино.
У старого Меха заблестели глаза.
— Юноша, — произнес он дрожащим голосом. — В вас я узнаю себя. Таким я был сорок лет назад. Знаете, в нашем деле успеха не добьешься, если не имеешь огня в душе.
Уго скромно потупился.
— Скажите, — в голосе старика прорезался маниакальный энтузиазм. — Какие сорта вы полагаете лучшими?
Расмус злорадно ждал, как сейчас бездарно рухнет стройная легенда Уго, как сейчас Уго в полной мере продемонстрирует свой дилетантизм в винном вопросе.
— Вообще-то мой отец торговал "Ароматом степи"… — проговорил Уго.
— Ну, разве это вино! — пренебрежительно оттопырил губу Эрнест Мех. — Это, знаете ли, пойло, достойное лишь бродяг и попрошаек. Я, к счастью, не запятнал себя его изготовлением. Более того — я был против того, чтобы позорить нашу марку этим, с позволения сказать, напитком. Вы же знаете, что производить его начали лет пятнадцать назад. Тогда все торопились получить большую прибыль. Вот и придумали "Аромат степи", который, по совести, стоило назвать "Ароматом степной кобылы". Нет там никакого аромата! Это варварское пойло никто никогда не выдерживал, на него шли отбросы второсортного винограда… Боже, нашей марке он принес настоящую катастрофу! Как низко мы пали в глазах истинных ценителей! Нет, не говорите мне ничего об "Аромате степи"…
— Да нет, мастер, вы меня неправильно поняли, — спешно поправился Уго. — «Ароматом» мне приходилось торговать. Ценю же я совсем другие сорта. "Черный доктор", "Медвежья кровь", "Монастырский погреб". Вот это — вина! У каждого — свой характер." Доктор" — какая в нем плотность, какая жизненная сила! "Медвежья кровь" делает храбрецом труса, а подлого — честным. Оно исправляет человеческую природу, черт возьми! А «Погреб»… Да это просто жидкое золото, солнечный свет, запечатанный в бутылке.
— А "Слеза Изабеллы", — подхватил Мех. — Нежнее, чем поцелуй невинной девушки. А "Белая Роза" и "Красная роза"! А "Старое меркское шипучее"! Да что говорить! Вы, я вижу достойный молодой человек. Можете рассчитывать на мое покровительство.
Расчувствовавшийся винодел выложил целый ворох полезной информации. По-стариковски важничая, с эготизмом профессионала, всю жизнь пребывавшего в эпицентре масштабного производства, он рассказал о ходах и выходах из подземелья — разумеется строжайше закрытых для постороннего, ибо, если оставить в стороне злосчастный "Аромат степи", настоящего вина могут касаться лишь руки мастера — прикосновение профана безнадежно портит продукт. Старикан даже нарисовал план подземных коммуникаций, уступая умоляющим просьбам Уго, этого энтузиаста-неофита. Рука у инженера оказалась вполне крепкой. План радовал глаз четкостью линий.
Мех насторожился, когда Уго стал узнавать, нельзя ли проникнуть в вожделенные подвалы.
— Я просто хотел увидеть это священное место, — Уго молитвенно сложил руки. — Я об этом мечтал
"Юлит, как глист под телегой, — подумал Расмус. — Однако ловок, дьявол!"
Такая неподдельная страсть была в голосе Уго, таким жгучим блеском сверкали его глаза, что дрогнуло сердце Эрнеста Меха, смягченное годами и близостью к прекрасным винам. Обращение «учитель» его добило.
— Хорошо, я проведу тебя, юноша, — сказал он хрипло.
— И моих друзей, — быстро добавил Уго.
— Их-то зачем? — снова напрягся старик.
Хороший вопрос, подумал Уго.
— На тот случай, если нас там застанут, — объяснил он.
Эрнест Мех помедлил немного, пытаясь найти логику в таком подходе, не нашел, но все же согласился.
Тень на солнечных часах в некой пустыне перескочила сразу через два деления.
Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:
"Древняя племенная религия ренов, весь этот пантеон богов, обитателей небесной крепости Гатрад, построенной великаном Лумми, вереница легенд со священным ясенем, драконом Харагом, ястребом Альгаром и прочим, и прочим — все это, повторяю я, оказалось весьма живучим. Когда победа нового, единого и всемогущего бога Рагулы уже не вызывала сомнений — тогда еще каждый рен, от мала до велика, любого сословия и состояния, знал все старинные предания и верования своего народа так же хорошо, как и Книгу бытия, и Учение. Но старая религия уже перерождалась в сказку — самую великую сказку, которая только могла существовать, ибо она пребывала в крови народа. Ее чтили и берегли, как фамильное сокровище. До сих пор народные праздники полны древних обычаев, хотя уже редко кто, преломляя связку прутьев в канун Нового года, понимает, что ритуально повторяет ежегодное убийство океанского змея Кригасса громовержцем Током — так старые боги клали начало годовому природному циклу…
…Весьма мудро поступила Церковь Чистой Веры, решив не рубить под корень старые верования. Что может быть глупее, чем насильно загонять людей в царство небесное? Человек сам должен понять, сколь светел этот путь. Вот что говорил кардинал Ригес по поводу обращения язычников: "Храмы идолов вовсе не следует разрушать, но ограничиваться истреблением одних идолов. Пусть окропят такие храмы святой водою, построят алтари. Ибо, если храмы эти хорошо отстроены, то полезнее просто обратить их от служения демонам на служение истинному Богу. Сам народ, видя свои храмы неразрушенными и изъяв из сердца заблуждения, будет тем охотнее стекаться в местах, к которым издавна привык, познавая и поклоняясь при том истинному Богу. И так как язычники имеют обычай приносить в жертву демонам многочисленных быков, то необходимо им заменить и это каким-нибудь торжеством в дни памяти или рождения святых мучеников. Пусть народ строит себе из древесных ветвей шалаши около церквей и празднует такие дни религиозною трапезою. Когда им будет обеспечено материальное довольство, они легче воспримут и радость духовную"…
…Кейрег, светлейший из древних богов, почитался как покровитель плодородия, но особо — виноделия. С его именем, драгоценный мой Ральф, связывают возникновение огромных виноградных плантаций в герцогстве Тилли — на тех самых землях, с которых в свое время санахи согнали мирное племя альбов, оттеснив их к Угольному лесу. По старинным поверьям, в незапамятные времена, еще при альбах, богу Кейрегу, утомленному долгим путем, случилось лечь отдохнуть у подножия Угольного хребта. Он заснул, а как раз в то время через горы проходил Теему Селянне, вождь великанов-дармутов, воевавших с богами. Увидел он спящего Кейрега — и пронзил его своим копьем. Стал Кейрег истекать кровью. Но капли крови бога, попав в землю, вызвали приток живительных сил природы. Со всех сторон потянулись к Кейрегу ростки виноградной лозы, которая здесь прежде росла только в диком виде. Обвили они тело бога — и спасли его, вернув ему его кровь. С той поры растет в здешних местах такой виноград, что вино из него получается самое лучшее, ибо в нем — кровь бога. И ни черное таллинское, ни хваленое золотое калийское, которым славен Гислан, не сравнятся с меркским…"