Золотая струна для улитки
Шрифт:
Нет, этого Андреа не хочет, и конкурсы ради котенка забрасывать как-то мелковато. Тем более что ей все удается, все получается. Испанскую гитару она выиграла без проблем, имя сеньоры Санчес-Луговой уже знают профессионалы, на рассмотрении лежат контракты от двух вполне приличных записывающих компаний. Все замечательно. Все ли? Андреа спешит вперед семимильными шагами, преодолевает препятствия, добивается побед, ставит перед собой цели и достигает их, стараясь не вспоминать о главной битве, в которой она по-прежнему проигрывает. Счет уже 7:0 в пользу капризной, неизвестно чем недовольной природы.
Дверь распахивается, и в помещение протискивается четырехлетняя
– Здрассти, – она одаряет молочной улыбкой всех присутствующих и, походя чмокнув отца, устремляется к Диму, забирается на коленки, обнимает за шею и томно шепчет: – Дядя Вадик.
Гримерка трясется от смеха, Андреа тоже улыбается, но как-то криво. Дим уже забыл, что только что спорил с женой, которая отчаянно упрашивала взять котенка. Он весь растворился в белокурой малышке и что-то живо с ней обсуждает. Андреа наблюдает. Муж не отпускает девочку, да и она не собирается уходить. Даша запускает ручку в карман платьица, достает что-то и показывает свое сокровище Диму. Он с интересом склоняется, изучает, слушает. Их головы соприкасаются: жесткая темно-русая и нежная, светлая, кудрявая. Дим шепчет ей на ухо какие-то секреты, делает козу, стискивает. Оба заливисто смеются. «А у нашей кудряшки были бы рыжие», – думает Андреа.
– Значит, не хочешь брать котенка? – спрашивает она после концерта. Они едут домой по заснеженной, ночной Москве. Вокруг бурлит жизнь: соревнуются в скорости машины, мелькает неоновыми вывесками Садовое кольцо, с дебаркадеров Москвы-реки грохочет клубная музыка. Но Андреа ничего не видит перед собой, кроме одного-единственного вопроса, который давно готовилась задать мужу. Она не слышит, как Дим уже на повышенных тонах объясняет ей все, что он думает по поводу ее идеи о котенке, только уточняет еще раз, оттягивая момент прыжка:
– Котенка не берем?
– Нет! – И Андреа решается. Зажмуривается, отталкивается, и…
– Тогда давай возьмем ребенка.
– Что? – Дим бьет по тормозам, машину заносит. Хорошо, что они в правом ряду, а на тротуаре никого нет.
– Давай усыновим ребенка.
Андреа поворачивает к мужу лицо. Он улыбается. Они долго целуются и сидят обнявшись в запотевшей машине. Заоконная Москва гремит, мелькает, кружится, но они одни во вселенной. И с ними, Андреа чувствует, уже кто-то третий.
23
Котенок, названный Эрфаном [25] , прочно обосновался в квартире. Андреа оставляет соседке-старушке ключи, и та исправно кормит малыша купленными на месяц вперед баночками с детским питанием. Последствия решения проявляются в первые несколько дней, и оказывается, что Андреа не умеет держать слова. Несмотря на две пары испорченных туфель, полоски обоев на полу и местами разорванный тюль, котенку в доме не отказали. Напротив, его положение полноправного хозяина укрепляется ежедневно. Уже целых три ночи Андреа не опрокидывает в туалете судок с наполнителем, кухонный пол украшают две керамические мисочки в виде рыбок, а по всем комнатам раскиданы бесчисленные малюсенькие резиновые мышата, мячики, птички. Андреа не удержалась, купила и сложила в шкафчик разноцветные комбинезончики, шапочку, шлейку со стразами и тоненький поводок. Хотела и перевозку купить. Да только куда ехать-то?
25
От huerfano – подкидыш (исп.).
– Почему вы нервничаете, Анечка? Ерзаете
– Я не помню, куда положила газету: оставила на журнальном столике в прихожей или все-таки убрала в шкаф.
– Ну… Придете домой и найдете, – пытается вправить пациентке мозги растерянный Карлович.
– Ох нет! Может быть поздно.
Ну, конечно, все так и есть! Ошметки газеты, оставленной по привычке в коридоре (на работе Андреа перепиской больше не занимается), сложены заботливой соседкой на кухонный стол. Туда маленький проказник пока забраться не может.
– Как тебе не стыдно, негодник?! – ласково укоряет Андреа. – А вдруг здесь есть что-то для нас… – Она перебирает мелкие бумажные пазлы, пытаясь выложить нужные страницы. – Да, так и есть. Вот он наш автор под номером сто пятнадцать. Не мешай, теперь я буду складывать послание. Не всем так везет в жизни, как тебе. Это ты пискнул чуть громче и нашел свое место в жизни, а у людей, знаешь ли, все значительно сложнее.
Андреа так и сидит на кухонной плитке, не сняв ни пальто, ни ботинок. Весенний снег давно уже стек с них на каменный пол, а Эрфан увлеченно кувыркается в грязных лужицах. Но хозяйка ничего не замечает, складывает из разорванных предложений мысли далекого собеседника.
…Спасибо за лестные отзывы. Вы действительно возьметесь отнести в издательство мои стихи, если я напишу книгу? Кому интересен такой автор? Хотя… Ладно, не будем забегать вперед. Как Вам это?
Гюго сказал, что в каждом смертномСокрыт от глаз чужих поэт.И в одиночестве безмерномЕго душа выводит в свет.Наедине с собою мыслиРастут и набирают мощь.Глубоким наполняя смыслом,Разводят истину и ложь.И гениальность отпечатокСвоей божественной рукойНа тех лишь только оставляет,Кто одинок в толпе людской.Значит ли это, что одиночество – лучшее общество?..
Андреа хмурится, задумывается. Снимает наконец пальто, развязывает шарф, вытирает грязь. Пытается собраться с мыслями.
…Иногда. Знаете восточную мудрость: «В обществе нуждается глупец, в одиночестве – мудрец»? Вообще, Вы правы, выдающиеся люди часто живут одиноко. Их превосходство – это и причина, и следствие их одиночества…
Долго изучает написанное. Потом выкидывает листок, берет новый и старательно выводит всего одно предложение: