Золотая струна для улитки
Шрифт:
– Свидание.
19
Свидание не состоится, но Андреа об этом еще не знает. Все ее мысли сосредоточены за столиком на двоих в кафе на Пуэрта дель Соль.
– Как это переводится?
– Ворота солнца.
– Почему?
– Тебе нужна историческая справка или мои мысли?
Ее мысли Марату гораздо интереснее, но историю тоже можно послушать.
– В XV веке здесь был пригород и проходила городская стена с воротами, обращенными в сторону солнца.
– Ясно. Это объяснение летописцев. А у тебя какое?
У нее простое: двое людей пьют кофе, смотрят друг на друга и
– Мадрид – по статистике самая солнечная европейская столица. На этой площади практически круглый год светит солнце.
– И это все? – Разочарованно.
– Все. – Сдержанно.
– Смотри. – Андреа почти на самом краю смотровой площадки башни Пикассо.
– Отойди, – пугается Марат.
– Боишься высоты? – Андреа – у самого парапета. Ей нравится дразнить его.
У Марата кружится голова. Ему кажется, что внизу плещется море.
– Отойди! – Грубо, настойчиво, по-мужски.
– Ну ладно. – Покорно и очень женственно.
– Покажи мне лучше свое любимое место в Мадриде.
Андреа не уверена, что хочет идти туда.
– Ну пожалуйста.
– Пойдем.
Берег Мансанарес, одинокие оливы, уютная лавочка, слезы в глазах.
Марат рассматривает спутницу:
– Все ясно. Детство. Одноклассник. Первый поцелуй…
– Ничего тебе не ясно!
– Объясни!
– Уже даже не юность. Муж. И поцелуи практически последние.
– Муж?
– Да. Его звали Вадим. Он был русский.
– Ушел?
Да, как сказать? В общем…
– Да, ушел… Мы были здесь за месяц до… до… до всего.
Андреа больше не сдерживается. Она горько оплакивает Дима на твердом плече Марата.
Парк Буэн-Ретиро к слезам не располагает и совершенно не оправдывает свое название [43] . Жизнь бьет ключом: бегуны, роллеры и велосипедисты рассекают по аллеям, заставляя пешеходов испуганно оглядываться и отпрыгивать. Стайки подростков играют в сокс и горланят какие-то речевки. Залитое солнцем озеро усеяно лодками, как сердцевина подсолнуха – семечками. У Хрустального павильона играет оркестр, и музыка проникает в каждый уголок зеленого острова. Во времена Пио Барохи [44] все было не так: изящные дамы, галантные кавалеры, изысканная публика – заядлые театралы и любители праздного отдыха. Где они теперь?
43
В буквальном переводе с испанского – «хорошее уединение».
44
Испанский писатель, автор романа «Вечера в саду Буэн-Ретиро».
И только спутница Марата похожа на героиню романа: легкая широкая юбка, из-под которой едва торчит носок тряпичной туфельки, блузка с короткими рукавами-фонариками, волосы собраны от жары в пучок, а короткие пряди обрамляют странно светлую для испанки кожу лица кокетливыми завитками. На глазах – ни грамма косметики, над головой – белый кружевной зонтик. Барышня начала ХХ века, да и только.
Это их последний день в Мадриде. Ноги, голова, глаза устали
– Вас покатать? – Марат склоняется в учтивом поклоне.
Зонтик приподнимается. Обладательница рыжих кудряшек опускает глаза и чуть заметно кивает.
– S'i.
Лодка скользит по зеркальной глади воды. Марат гребет без усилий. Андреа подставляет солнцу лицо, жмурится, мечтательно улыбается. Впервые за долгое время она ни о чем не думает. Как хорошо! Но равновесие нарушается.
– Ты долго была замужем? – Марату нужно знать, насколько прочно прошлое держит ее? Готова ли она захлопнуть одну дверь, чтобы открыть другую? И с каким багажом Андреа готова расстаться на привокзальной площади, а какой собирается взять с собой в поезд? И захочет ли она ехать с ним в одном купе? Ведь СВ Марат предложить не может, Андреа придется стать третьим пассажиром в его жизни.
– Мы были вместе почти десять лет. – Она познакомилась с мужем, он расстался с Марийкой.
– А дети? У тебя есть? – Зачем он задал этот вопрос? Помнит же количество бутылок в витрине сеньора Санчеса.
– У нас есть ребенок. – Андреа гордо раскладывает перед Зоей стопку фотографий маленького Пабло. – Правда, хорошенький?
– Просто прелесть, – кивает подруга, которую совершенно не волнуют маленькие дети, тем более детдомовские.
– Смотри. А это он мне нарисовал.
Зоя рассматривает альбомный лист: домик с кривой крышей, солнышко, тропинка, на тропинке два человечка, один побольше, другой поменьше. На палочке-туловище большого человечка – какой-то треугольник.
– Что это?
– Юбка. – Неужели Зое не понятно? – Картина называется «Я и моя мама».
– А-а… Когда вы его забираете?
– Суд через три месяца. Но я езжу к нему каждую неделю. Мы играем, гуляем, я его даже читать у…
– Новый год где встречать будете? – Зоя неисправима. Не может поддерживать не интересующий ее разговор.
– У моих, в Мадриде. Решили съездить. Когда теперь выберемся куда-то вдвоем, – Андреа любовно целует детский носик на фотографии.
– Конечно, – вздыхает Зоя. Подруга, по ее мнению, совершенно погрязла в материнстве. – У вас же теперь дети…
– Дети? – задумчиво переспрашивает Андреа. А у Марата есть дети? Сколько ему? Тридцать шесть? Тридцать восемь? Если нет, то уже пора бы. Но за этим к Андреа обращаться не стоит.
– Нет.
Марат бросает весла, берет ее ладошку, подносит к губам. Как вышло, что неделю назад эта женщина выводила его из себя одним своим появлением, а теперь он хочет только одного: прожить с ней всю жизнь? Андреа не отнимает руки, не отворачивается, не отводит глаз. Марат перетягивает ее на свою лавочку, прижимает к груди. Он думает, что похож на Хуана Гальярдо, сжимающего в объятиях прекрасную донью Соль. Но кому, как не Андреа, знать, что он обнимает Кармен? [45]
45
Герои романа Висенте Бласко Ибаньеса «Кровь и песок», Кармен – бездетная жена главного героя, тореадора Хуана Гальярдо.