Золотая тигрица

Петровичева Лариса

Воспоминание окончательно отрезвило меня.

— Хочешь умереть, как Дерек Тобби? — равнодушно уточнила я. Эвгар поцеловал меня в шею и шепнул на ухо:

— Я пока не решил, — рука выскользнула из-под сорочки, и я вздохнула с облегчением. — Его зовут Борис Виттакер, этого человека. Я хочу найти его и убить.

Это было сказано таким безжалостным, ледяным тоном, что все мое возбуждение как рукой сняло. Я хотела было сказать, что ненавижу насилие, но в это время в окно постучали. Да что там! Грохот был такой, что я удивилась, как стекло

не разлетелось на кусочки.

— Кого там дьявол несет… — пробормотал Эвгар, поднялся с кровати и, открыв фрамугу, впустил в комнату гневно чирикающий письмовник. Тот с визгом и шумом описал круг над кроватью и, ударив Эвгара в грудь, шлепнулся на одеяло и раскрылся. Эвгар прочел послание и неприятно ухмыльнулся.

— Твой опекун блюдет твою честь, — холодно сказал он. — Ждет тебя в экипаже внизу и убедительно просит не задерживаться.

Господи, дай здоровья Дереку Тобби! Я вскочила с постели и начала одеваться — Эвгар вздохнул и отправился помогать.

— Помоги мне найти его, — сказал он, со знанием дела затягивая мой корсет. — Полагаю, без проклятия жить намного лучше. Давай встретимся завтра утром, поделюсь с тобой документами по делу.

Я нырнула в платье и презрительно фыркнула:

— Я еще не сказала «да», ваше высочество.

Эвгар улыбнулся и принялся застегивать пуговки.

— Ты не сказала «нет», — ответил он. — Это самое главное.

Экипаж министра стоял неподалеку от ворот, и кучер одной рукой держал вечерний выпуск «Ежедневного зеркала», а второй со знанием дела ковырял в носу. Я открыла дверцу и сказала:

— Борис Виттакер. Тебе что-нибудь говорит это имя?

Тобби, который тоже коротал время за чтением — на сей раз «Вечерней Хаомы» — некоторое время задумчиво смотрел на меня, словно не мог понять, к чему этот вопрос.

— Я ждал что-то вроде «Спасибо, дорогой Дерек», — сварливо сказал он. Я уселась на скамье, закрыла дверцу, и экипаж неторопливо покатил в сторону Центрального проспекта.

— Спасибо, — искренне промолвила я. — Твой письмовник пришелся очень кстати.

Тобби глумливо ухмыльнулся.

— Я вас видел в бальном зале, а потом вы пропали, — он отложил газету и продолжал: — Ну, думаю, спасать надо обоих. Король, конечно, не в восторге от сына, но вряд ли обрадуется, если тот умрет… такой приятной смертью.

Неужели ревнует? Хотя нет, не похоже.

— Принц Эвгар хочет, чтоб я работала на него, — сказала я, решив перевести беседу в деловое русло. — Он создает смертоносный артефакт невероятной мощи для убийства человека по имени Борис Виттакер. Этого Бориса мне и предложили отыскать. А в награду меня избавят от моего проклятия. Полностью и без последствий.

Тобби презрительно фыркнул. Протянув руку, он поправил кружево, которым было отделано декольте — тонкая серебряная паутинка забилась под край выреза.

— Невозможно, — произнес Тобби с крайне оскорбленным видом. — Полностью и без последствий твое проклятие снять невозможно. Блефует

и водит тебя за нос.

— Я тоже так подумала, — миролюбиво ответила я. — И пока не дала согласия.

— Не нравится мне это «пока», — глаза Тобби гневно сверкнули в полумраке. Возможно, мне показалось, но министр выглядел рассерженным не на шутку.

Ах, да. Конечно. Я же его вещь, а Эвгар беззастенчиво потянул ко мне свои загребущие лапы. Совсем берегов не видит, и страха божия лишился.

— А мне не нравится эта возня с артефактом, — откликнулась я. — Кто такой этот Виттакер, чтоб ради него затевать подобное? Великий колдун? Великий артефактор?

Тобби неопределенно пожал плечами.

— Посмотрю нашу картотеку, — экипаж остановился возле моего дома, и Тобби сказал: — Не лезь пока в это дело. Я должен его обдумать, — он сделал небольшую паузу и спросил тем тоном, который заставляет ведьм-нарушительниц покрываться ледяным потом и признаваться во всех грехах: — Есть еще что-то, что я должен знать?

— Нет, — улыбнулась я и добавила: — Спасибо еще раз… ты меня действительно выручил.

Тобби хмуро кивнул и, открыв дверь экипажа, холодно произнес:

— Доброй ночи.

Стоит ли говорить, что я покинула его экипаж так быстро, как только могла. Наверно, мне следовало прикинуться паинькой, пригласить министра в гости и устроить ночь любви.

Дома, переодевшись и приказав сонной Лиззи приготовить мне чаю, я села за стол в кабинете и быстро написала записку Маранзарис:

«Эжени, дорогая, не в службу, а в дружбу. В ваших картотеках есть что-нибудь на Бориса Виттакера? Срочнейшее дело государственной важности».

Лиззи принесла поднос с чаем и печеньем, взяла записку и отправилась будить мальчика-письмоносца. Отпив ароматной темной жидкости и удовлетворенно кивнув, я представила, с каким лицом разбуженная Маранзарис станет читать мое послание — зрелище обещало быть забавным.

Признаться, я была уверена, что Эвгар работает над приворотным артефактом — оказалось, что он собирается убивать. Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза и мысленно вернулась в комнату на вершине башни Кастерли. Вспомнила солнечный луч, рисовавший на полу символы изначальной магии. «Алеф», первое имя Господа, «Бет» — слово, оживлявшее мертвую материю, «Гутта» — слово, дающее разум и речь бессловесному…

И «Тет», крест с петлей, отторжение души. Знак, за который инквизиция жгла на кострах — потому что это была черная волшба, не смываемая никаким покаянием.

Недаром Эвгар говорил сегодня о том, что душу можно разделить на части. Он занимался этим раньше.

Возможно, Борис Виттакер — его успешный эксперимент. Настолько успешный, что от него следует избавиться как можно скорее. Как вот только Эвгар умудрился его проворонить…

Я открыла ящик стола и вынула листок письмовника. Тот сердито чирикнул, попробовал свернуться клубочком, но я хлопнула по нему ладонью и быстро написала: