Золотая всадница
Шрифт:
– Должно быть, он отошел куда-то на минуту, а она воспользовалась этим и вошла, – проворчал Стефан, которого начало искренне забавлять это маленькое приключение. Он заметил, что все еще держит в руке сигару, и положил ее в пепельницу.
– А если бы у нее было задание убить вас? Если бы это вообще была не она, а какой-нибудь террорист? – Полковник в волнении зашагал по комнате. – Боже мой!
– Перестань, Милорад, – сказал Стефан уже с недовольной гримасой. – Госпожа баронесса – не r'egicide [13] , и не надо делать
13
Цареубийца (франц.).
– Чего она от вас хотела?
– Мы поговорили, – объяснил король, – начистоту. Она показалась мне очень разумным человеком. По ее словам, она с самого начала понимала, что никаких шансов на базу в Дубровнике у России нет. Собственно говоря, они должны были догадаться об этом после визита Ламсдорфа.
– Ну что ж, – вздохнул Войкевич, – тем лучше. Она выдвинула какие-то требования?
– Да. От имени своей страны она просит о нейтралитете всех наших портов.
– А мы обязаны обещать его русским? – уже спокойно спросил полковник. – Насколько я помню, уже заключенный с ними договор ничего такого не предусматривает.
– Тебе надо заниматься политикой, – поддразнил его Стефан.
– Мне? – Милорад поморщился. – Вы шутите. Лучше я поставлю пару часовых к дверям вашего кабинета.
– Перестань, Милорад. – Король нахмурился. – Это уже чересчур.
– Вовсе нет. Вы ведь еще не знаете, зачем я пришел к вам. Только что я видел министра внутренних дел.
– И?
– Из Любляницы сегодня выловили тело одного из агентов. По последним сведениям, которые тот успел сообщить, ему удалось выйти на след неких заговорщиков. Министр сразу же отправил людей на его квартиру, но увы: кто-то опередил их и поджег дом, заметая следы.
– Опять эти проклятые республиканцы, – сквозь зубы промолвил Стефан. Глаза его потемнели, ноздри недобро раздувались.
– Или проклятые немцы, одни либо вместе со своими союзниками австрийцами, – уронил Войкевич. Король поежился. – Ведь князь Михаил – наследник, и нет сомнений, что кое-кто предпочел бы видеть его на троне вместо вас.
Стефан сразу же как-то обмяк и тяжело опустился за свой стол.
Пока в королевском кабинете шел этот малоприятный, но неизбежный разговор, Амалия быстрым шагом спустилась по лестнице, вышла из замка и направилась к пристройке, в которой должно было состояться заседание благотворительного комитета.
Слегка запыхавшись, баронесса вошла в зал точно с боем часов, сделала реверанс царствующей королеве и королеве-матери и получила разрешение сесть. Началось обсуждение разных вопросов, после чего королева Шарлотта попросила Амалию рассказать, как обстоит дело с благотворительностью в России. Баронесса с готовностью выполнила монаршую просьбу. Она говорила кратко и по существу, никого не утомляя, а после заседания (которое окончилось довольно быстро) подошла к королеве-матери и сказала, что хотела бы заплатить за приобретенную вчера вышивку. Мать Стефана была тронута – в глубине души она полагала, что баронесса Корф, подобно многим покупателям,
– Благодарю вас, сударыня, – сказала королева-мать. – Теперь я спокойна, потому что у нас есть деньги на то, чтобы достроить в Дубровнике второй приют для детей-сирот.
Амалия выразила надежду на то, что в будущем сумеет еще не раз помочь их величествам в нелегком деле благотворительности, и удалилась. На сегодня у нее было намечено еще одно важное дело.
Глава 10
Лошадь д’Артаньяна
Как уже известно читателю, Амалия собиралась найти себе новый дом. Собственно говоря, он нужен был не столько ей лично, сколько для успеха той коварной комбинации, которую она задумала, поэтому баронесса собиралась подойти к выбору со всем тщанием.
Итак, сев в экипаж, она отправилась осматривать дома, которые продавались или сдавались внаем. Скажем сразу же, что задача оказалась гораздо сложнее, чем предполагалось вначале. Ибо Любляна – город довольно скромный, особенно для столицы, в архитектурном смысле вовсе без излишеств. Осмотрев несколько особняков, Амалия поняла, что ни один из них ей не нравится, а те дома, которые пришлись ей по вкусу, были недоступны, потому что в них уже кто-то жил. Стало быть, следовало менять уже обдуманный план, и это Амалии было вовсе не по душе.
Она велела кучеру возвращаться домой, откинулась на подушки кареты и задумалась. В какое-то мгновение ее охватил почти непреодолимый соблазн бросить все и вернуться в Петербург, но тут она услышала недовольное восклицание кучера и подняла глаза.
Экипаж ехал вдоль какого-то большого запущенного парка, в глубине которого виднелся серый дом.
– Что там, Никита? – спросила Амалия.
– Да крестьянин какой-то, сударыня, со своей повозкой, – отозвался кучер. – Местные совсем не умеют ездить, чуть не сшиблись.
– Я не об этом, – ответила Амалия, глядя на парк. – Что это за место?
– А, так это при французах здесь устроили, – объяснил словоохотливый кучер. – У них в Париже был сад Тиволи, так вот они и тут сделали Тиволи. Маршал Мармон, который герцог Рагузский, приказал разбить парк… Это еще, стало быть, при Наполеоне было.
– А что за особняк?
– Не знаю, сударыня. Там никто не живет. А впрочем, можно узнать у графа Верчелли. Это ведь его собственность.
– Езжай к воротам, – распорядилась Амалия. – Я хочу осмотреть дом и сад.
Дряхлый привратник, который отворил немилосердно скрипящие ворота, сообщил, что эта земля действительно принадлежит графу, но сам Верчелли здесь не живет и в доме давно не был.
– Его милость хотел продать эту землю под застройку, а здание снести, да только кто этим будет заниматься… Невыгодно это никому. Вот замок и стоит без дела, а графу приходится платить налоги…
– Что, дом настолько старый? – спросила Амалия.
– Считайте сами, сударыня… Построен в семнадцатом веке, в прошлом веке был резиденцией нашего епископа. Потом пришли французы… эти, ясное дело, устроили тут все по-своему. После них парк и замок отошли семье Верчелли.