Золотая всадница
Шрифт:
Резидент попятился. Он так привык к ироничной манере Войкевича, к его придворной любезности, к тому, что тот скалил зубы, но никогда не кусал, что этот взрыв ярости оказался для Кислинга совершенно в новинку. «Уж не продался ли он русским? – мелькнуло в голове у резидента. – Да нет, это невозможно!»
– Вы еще пожалеете об этом! – прошипел Кислинг, единственно чтобы оставить за собой последнее слово, и удалился быстрым шагом. Ему было неприятно чувствовать за спиной присутствие разъяренного полковника.
Милорад после ухода резидента некоторое
– Что я наделал! О, проклятье…
Он схватился за голову и рухнул в кресло. Конечно, виной всему была обыкновенная усталость, но как мог он, такой осторожный человек, обнаружить свои чувства перед этой бестией Кислингом?!
«А впрочем, если ему уже все известно…»
Стало быть, австрийский резидент больше ему не доверяет, а Войкевич отлично понимал, что это значило. У него не было привычки недооценивать своих врагов, а в том, что отныне они с Кислингом враги, он не сомневался.
В то время как полковник размышлял, как ему с наименьшими потерями выйти из сложившейся ситуации, еще один военный в Любляне не мог сомкнуть глаз, хотя и по совершенно другой причине.
Наутро он первым делом явился в Тиволи к баронессе Корф и попросил передать, что ее хочет видеть генерал Иванович.
Амалия тотчас же вышла к своему гостю. Наружностью пятидесятилетний Иванович несколько смахивал на покойного императора Александра Второго и даже носил бакенбарды, как русский царь, хотя они давно вышли из моды.
Генерал перебросился с Амалией несколькими ничего не значащими фразами о том, как замечательно она устроила свое новое жилище, и после этого перешел к делу:
– Госпожа баронесса, ко мне недавно обратилась одна… особа с довольно странной просьбой. Она хочет, чтобы я продал ей двух желтых лошадей, таких же, как у вас. Признаться, я в некотором затруднении и не понимаю, зачем ей это надо. Мне говорили, что этот шалопай Здравко Новакович подарил вам лошадь, которую он у меня выиграл, и… и…
Под ясным взглядом Амалии генерал запнулся и рассердился на себя. Черт побери, он никогда не умел соблюдать придворный этикет!
– У вас есть еще желтые лошади? – спросила Амалия с любопытством.
– Да, сударыня, но я не держу их у себя в конюшне, потому что это не лошади, а смех один. Простите, пожалуйста, – спохватился он, – я хотел сказать…
– А особа, которая жаждет их купить, – это, случаем, не Лотта Рейнлейн?
– Так точно, госпожа баронесса. Просто мне показалась странной ее настойчивость… и потом, эта история с подарком Новаковича… Я не был уверен, что эта… особа не затевает какую-то каверзу. – Судя по виду генерала, он собирался сказать вместо «особы» нечто куда более крепкое, и только присутствие баронессы, дамы до кончиков пальцев, удержало его от этого.
– Ну что ж. – Амалия улыбнулась. – Все в порядке, дорогой генерал. Я полагаю, вы можете продать Лотте обеих лошадей. Но, если хотите
– Подороже? – удивился Иванович.
– Да. Как можно дороже, и уверяю вас, вы не прогадаете. В конце концов, лошади этой масти чрезвычайно редки.
Генерал не знал, что на это сказать, и на всякий случай поклонился. Но, при всей своей прямолинейности, он чувствовал по тону собеседницы, что Лотту ждет какой-то подвох, хотя и не понимал, какой именно. Заверив Амалию в том, что она всегда может на него положиться, он удалился.
Амалия задумчиво посмотрела в окно. Отсюда ей были прекрасно видны статуи, белевшие среди деревьев, новые беседки и фонтан, высоко выбрасывающий струи. Гостиная, в которой она находилась, тоже выглядела восхитительно, особую прелесть ей придавали ширмы, расписанные птицами и цветами в японском стиле. Даже бюст Бонапарта подобрел и стал глядеть томно и многозначительно. Амалия задержала на нем взгляд и улыбнулась своим мыслям.
– Ну что, дорогой император, – сказала она, – пора приглашать гостей!
Глава 12
Фейерверк
– Благотворительный вечер? – изумилась королева Шарлотта.
– Да, ваше величество. В замке Тиволи, специально перестроенном в честь такого события, – ответил Петр Петрович.
Королева задумалась. За две недели, прошедшие с момента ее знакомства с баронессой Корф, она несколько раз встречалась с последней на заседаниях благотворительного комитета и вынесла из этих встреч впечатление, что Амалии далеко до филантропического рвения ее свекрови. К чему же тогда этот вечер? Или белокурая баронесса решила, подобно Лотте Рейнлейн, прибрать к рукам ее супруга?
– Я не знаю, дорогой мсье Оленин, – наконец сказала Шарлотта, глядя мимо него. – Разумеется, передайте баронессе благодарность за приглашение, но…
– Мы выписали оркестр из Вены, – вкрадчиво шепнул искуситель Петр Петрович. – Ваше величество! Неужели вы откажетесь украсить своим присутствием наше скромное торжество?
При словах «оркестр из Вены» королева встрепенулась. Больше всего на свете эта сухая, чопорная женщина любила хорошую музыку.
– В самом деле? Ну что ж, мсье Оленин… Если мы не будем заняты в этот вечер, мы, возможно, навестим вашу… знакомую.
– Что она затевает? – На другом конце Любляны Лотта Рейнлейн нетерпеливо допрашивала своего сообщника Ракитича.
– Обещают благотворительный вечер, – проворчал генерал, который на таких мероприятиях обыкновенно умирал от скуки. – Оркестр, фейерверк и прочее. Фейерверк из Парижа, оркестр из Вены. Всей люблянской знати разосланы приглашения. Ожидают, между прочим, и его величество.
– А мне приглашение не прислали! – Лотта топнула ногой. – Вот что! Я не допущу, чтобы Стефан тратил время на эти глупости! Довольно того, что его мать то учреждает детские приюты, то открывает новые больницы… Какая разница, где умирать, в новой больнице или в старой?