Золотая жила для Блина

Некрасов Евгений Львович

Митьке стало обидно за американцев. Он считал их неплохими парнями.

— Лин, а может, тебе такой класс попался?

— Дим, а может, ты мне дашь поспать?

— Спи… А один вопрос можно?

— Ну.

— Как тебя зовут?

— Лина.

— Нет, полностью.

— А это уже второй вопрос… Придем в Ванавару, сам узнаешь, — почему-то вздохнула Лина.

Блинков-младший закрыл глаза, и сразу же навстречу полетела земля, замелькали черные бездны болот. Ребенок перевозбудился, как говорила в детстве мама, и тогда пала вместо снотворного читал ему вслух ботанический справочник… Кстати, о ботанике:

что там все время втыкается в бок?

Митька запустил руку под парашют, покопался в мягкой лиственничной хвое и вытянул корявую и колкую, как дикобраз, сосновую лапу. Лина откуда-то притащила. Вот не умеет человек жить в лесу, и хоть ты тресни! Или у нее шутки такие? Себе небось не положила… Минуточку, а это что?!

Лапа была не отломана, а срублена одним ударом топора наискось. Хвоя на ней еще не успела высохнуть.

Глава XIV

КТО НОЧУЕТ В ЯМЕ?

Тили, тили, тилили.

— Возьмите трубку, — не просыпаясь буркнул Блинков-младший. Звонки продолжались, и до него дошло, что это не телефон, а часы на подсунутой под щеку руке.

Вчера он поставил таймер на двадцать минут четвертого — предрассветное время. А сейчас, как только раскрыл глаза, понял, что не прогадал. Красно-синий полог из парашюта провис, и было видно на просвет, что в ямке собралась роса. Много, литра два. Митька попытался облизать сухим языком сухие губы. Выпить свою долю? Нет, лучше потом, с Линой.

Спросонок он потащил с головы капюшон, и на землю выпал слежавшийся пласт сфагнума. Щека не болела. Митька решил не менять компресс, а то было стыдновато ходить перед Линой в капюшоне, как в детском чепчике.

Костер тлел, иногда выстреливая маленькие языки пламени. Митька поворочал верхнее бревно, чтобы сбить золу, и огонь разгорелся. На глаза попалась вчерашняя сосновая лапа. Хороший топор у кого-то. Снес толстую ветку как бритвой.

Митька оглядывался и всюду находил небрежно замаскированные следы ночевки. Вон кто-то подровнял стенку ямы, чтобы земля ночью не обвалилась ему на голову. Вон следы копоти, а сейчас костер в другом углу. Так, а где тогда головешки от старого костра? Митька поковырял палкой землю под закопченной стеной ямы. Земля была рыхлая. Палка за что-то зацепилась, он поддел и вытащил полуобгоревшую сосновую лапу, тоже срубленную топором. Сравнил ее с первой, удивился, выкопал еще одну и положил все три рядом.

Лапы были снесены одинаковым, отработанным ударом наискось. Как будто их разложили в ряд и подровняли.

Странные люди здесь ночевали. Какие-то партизаны-любители. Они ловко обращаются с топором, но для постели себе нарубили колючего соснового лапника, хотя вокруг полно лиственниц. Они, похоже, не хотели, чтобы кто-нибудь нашел место их ночевки, но скрыли следы торопливо и неумело… Есть о чем подумать.

Над ямой стоял туман, густейший, как молоко. Близко болото, вот и туман.

Схватившись за корень поваленной лиственницы, Блинков-младший вылез из ямы. Тайга просыпалась. Пробовали голоса незнакомые птицы. Шагах в пяти от Митьки, размытый туманом, сидел на пеньке похожий на белку зверек с черно-белыми полосками на спине. Бурундук. Грызет что-то. Надо поискать кедровые орехи.

Митька быстренько решил все утренние человеческие проблемы, даже умылся,

побрызгав на себя с веток. Руки были чернее грязи; к несмываемым пятнам смолы пристали раздавленные комары. Он стал оттирать смолу о кустик с жесткими листьями. Чпок — на ладони раздавилась ягода. Черника.

Ягоды попадались редко. Митька немного побродил, боясь далеко уходить в тумане, съел горсть, еще одну собрал для Лины и вернулся в яму.

Горячий воздух от костра поднимался потоком, надувая край парашюта, и не давал туману заползти в яму, но все равно было сыровато. Лина, конечно, не положила к телу ни носки, ни тем более грязные кроссовки. Сбросила в ноги.

Блинков-младший развесил носки и кроссовки зеленоглазой у огня. Удачное здесь место. Но с воздуха незаметное, значит, надо уходить, погасив костер… Бели сегодня их и с Линой не найдут, придется ночевать без огня.

Однажды Митька пробовал добыть огонь древним способом: лучок, обернутая тетивой палочка, плоская щепка. Палочка хорошо крутилась, дым так и валил, но раздуть огонек не удалось. А сейчас у него есть зажигалка без бензина. Кремень цел, искры из-под колесика сыплются, и толку от этого никакого. Нужен трут. Это не сушеный гриб-трутовик, как думают многие, а приготовленная особым образом тряпка. Ее совали в горшок, забивали деревянной пробкой и ставили горшок в угли. Без воздуха тряпка не сгорала, а сама превращалась во что-то вроде угля, который занимался от любой искры. Блинков-младший об этом только читал, но способ казался надежным: именно так по всей России добывали огонь, когда еще не было спичек. Вместо горшка сошла бы любая металлическая трубочка. Но мечта обнаружить ее в нехоженой тайге была такой же несбыточной, как мечта найти полиэтиленовый пакет для воды или (чего уж скромничать) полный обед на столе с белой скатертью.

Туман порозовел от солнца и начал редеть. Когда над ямой стала различаться невидимая раньше крона лиственницы, Блинков-младший принялся будить Лину.

Дело оказалось трудным, но нескучным.

На простое: «Лина, вставай!» — зеленоглазая не реагировала. На стаскивание куртки ответила возмущенно: «Ну, бабуль!» — свернулась калачиком и продолжала спать. Митька испробовал щекотание пяток и чувствительно получил ногой по лбу.

— Перехожу к водным процедурам! — предупредил он и вылил на зеленоглазую пригоршню воды.

— Ну, Пашка! — закричала Лина, вскакивая.

Увидела Блинкова-младшего и все вспомнила.

— Ой, Дим, а где твоя рана? Дим, даже царапины не осталось. Полосочка розовая, и все!

— Митька молчал и улыбался, как фокусник. Вот тебе и папа-ботаник!

— А который час? — спохватилась Лина.

— Четыре.

— Утра?!

Митька объяснил, что надо пить росу, пока ее не высосало солнце. Глаза у Лины заблестели:

— Пить росу? Серьезно? Всю жизнь мечтала!

Она сама заметила собравшуюся в парашюте лужицу. Подскочила, зачерпнула воду руками… Лужица замутилась.

— Ой! — Лина смотрела на свои черные от грязи ладони. — Дим, я нечаянно!

— Это вся наша вода на день, — сказал Блинков-младший. — Надо пить.

— Разве можно такую пить?! — В доказательство Лина уже нарочно сполоснула руки в лужице.

Вода побурела.

Блинков-младший оттащил зеленоглазую от парашюта и подтолкнул к стенке ямы: