Золото Барбароссы

Жеребьев Владислав Юрьевич

– Ничего из вышеперечисленного. – Солодов еще раз осмотрел молочно-белый зал с высокими стенами и сводчатым потолком и уставился на кофр у себя в руках. Вытащив из него бинокль, он замялся и вдруг протянул поклажу оператору: – Подержите у себя, Константин Александрович?

– Ставьте на пол. – Сухой кивну. – Среди ученых воров нет. Можете, конечно, воспользоваться камерой хранения, но для этого придется идти через весь корпус.

– Тут, так тут. – Избавившись от сумки, Алексей спрятал чехол с биноклем в многочисленных складках своей сутаны и принялся протискиваться в люк.

– Помните, время путешествия строго регламентировано.

Покинуть конкретный отрезок времени вы можете только спустя двадцать четыре часа! – крикнул на прощание оператор.

Напоследок окинув взглядом хронозал, Солодов притулился на маленьком белом пятачке и, отправив капсулу в рот, замер. Сначала ничего не происходило. Все объекты и предметы оставались на своих местах. Белые халаты наверху застыли в ожидании, маленькая секундная стрелка, стремительно продвигаясь по циферблату, сначала миновала единицу, потом двойку, а затем, перекочевав на середину, будто застыла в немом оцепенении. И вдруг – началось. Всполохи ослепительно белых разрядов, появившись ниоткуда, начали пеленать тело хронотуриста. Тонкие юркие молнии, сплетаясь в замысловатые узоры, проскакивали по телу, одежде и волосам. Запах озона вперемешку с выброшенной в кровь лошадиной дозой адреналина заставили зажмурить глаза. Так прошла минута.

От самого процесса перемещения Алексей ждал чего-то большего. Оно должно было быть похожим на падение в некий бездонный колодец, как это случилось с кэрролловской Алисой, или на полет в безвоздушном пространстве на манер Коли, невольного путешественника во времени, а по совместительству приятеля Алисы Селезневой. Реальность, впрочем, решила по-другому, и, преподнеся очередной сюрприз, несколько поблекла и отступила, разочаровав путешественника и дав ему время вникнуть в происходящее. Было сыро, промозгло и пахло мочой.

Осторожно открыв один глаз, Алексей начал осматриваться по сторонам. Большую лужу, куда он умудрился переместиться, пришлось делить с крупным ленивым боровом. Свинья была сыта, добродушна и отдыхала в грязи, изводя паразитов, а заодно справляя свои естественные надобности. Солодов вскочил и поспешно покинул площадку приземления.

Произошедшее не укладывалось в голове. Только что он сидел на белой, почти стерильной платформе, отгороженной от остального мира прозрачным куполом, и уже через мгновение над головой было небо, вокруг вязкая грязь, а по соседству ленивое животное. Сделав несколько глубоких вдохов, Алексей постарался привести пульс в порядок. Отчаянно колотившееся сердце пыталось выпрыгнуть из груди, отдаваясь пульсацией в висках, в ушах гудело.

Место, где он оказался, Парижем можно было назвать лишь с большой натяжкой. Река, утлые лачуги на берегу – в общем, до той французской столицы, которую он недавно покинул, этому местечку было далеко. Одним словом – темные времена.

Послышались скрип колес и неразборчивый говор проезжавших на телегах рабочих, а обоняние уловило смрад помоев и немытых тел. Хронотурист попытался сориентироваться на местности и тут же получил пинок в бок от пробегавшего мимо мальчишки. Босоногий чумазый пострел спешил по делам, сжимая в руках какой-то сверток и, не приметив скорчившегося на обочине монаха, врезал ему со всего маху коленом по ребрам.

Подобного поворота событий блондин не ожидал и, охнув, вновь повалился в грязь, окончательно испортив новую сутану. Мальчишка

взвизгнул, поддал скорости и скрылся за углом ближайшей лачуги. Тяжело вдохнув, Солодов поднялся и, отряхнув намокший подол, пошел вслед за исчезнувшим подростком. Требовалось выяснить, далеко ли до Парижа и каким образом можно перебраться на остров посреди Сены.

Малыш Поль торопился неспроста. Отец поручил ему отнести некий сверток с бумагами в лавку торговца скобяными изделиями. Начисто забыв про поручение отца, деспота и тирана, пропивавшего любой су, появившийся в доме, Поль заснул на сеновале, а когда понял, что проспал и бумаги до сих пор лежат у него в сумке, ужаснулся и бросился бегом исполнять поручение.

Мать Поля умерла от цинги пять лет назад, и после похорон они остались втроем, он, его младшая сестра Бернадет и отец Жан де Мон. Выпивоха и транжир, Жан и по трезвости отличался суровым нравом, недели не проходило без побоев и таскания за волосы, а количество синяков на теле мальчишки множилось день ото дня. Бернадет отец старался не замечать, и, появляясь под утро, пьяный и злой, плюхался на грязный тюфяк и засыпал, наполняя крохотную закопченную комнату вонью перегара и немытого тела.

Иногда, впрочем, Жану улыбалась удача. Выросший в набожной семье местного священника, он получил неплохое образование, владел грамотой и счетом, и зачастую строчил за кого-нибудь письма или прошения. Соседи и родственники удивлялись, как же этот некогда правильный и крепкий семьянин дошел, как говорится, до жизни такой.

Одни говорили, что склочность характера досталась ему от деда, другие объясняли ее пристрастием к спиртному и сетовали, на то, что покойный батюшка священник потратил на негодяя слишком много времени, избаловав до невозможности. В одном лишь сходились все: Жан де Мон был редкостным скотом.

И вот ему выпал случай подзаработать. Приехавший в деревеньку торговец решил открыть лавку скобяных изделий, а так как грамоту знал плохо, то и поручил составление бумаг Жану де Мону. Как правило, продавцы и торговцы, конечно, умели писать и считать, но только в тех пределах, что требовались для ведения хозяйства, расчета с клиентами и поставщиками. Но случись составить серьезный документ, купчую или договор, обращались к писарю.

Получив заказ, Жан с рвением принялся за работу. Еще бы, делец пообещал за красивые слова на бумаге фантастическую сумму в два ливра серебром. Договор был составлен в тот же вечер, после чего, изрядно приняв на грудь, Жан отловил сына, болтавшегося неподалеку, и, вручив свиток, наказал отнести его в нужный дом, после чего налег на бутылку, а потом, по своему обыкновению рассвирепев из-за какой-то мелочи, набросился на Поля с кулаками.

Мальчишка, улучив момент, когда тот отвлечется, схватил сверток с документами и бросился прочь. Шлепая босыми ногами по раскисшей от непогоды дороге, он прибежал на старый сеновал за трактиром, где, вместе с маленькой сестрой они частенько пережидали вспышки ярости отца.

А сегодня поутру, осознав, что отчаянно опаздывает, мальчишка несся, не разбирая дороги, и вдруг врезался коленом в сидевшего на дороге монаха. Служитель Господень показался ему истинным гигантом. Ширина плеч и огромный рост поражали, а здоровенные кулаки, торчавшие из длинных рукавов, не сулили Полю ничего хорошего. Пискнув, он развернулся вокруг собственной оси и бросился наутек.