Золото дураков
Шрифт:
Та сконфуженно уставилась на палец, то открывая рот, то закрывая с отчетливым клацаньем.
– Вы помните, когда Мантракс запретил вам пользоваться ими? – заголосил старикашка.
«Ладно, – подумал Балур, с хрустом разминая костяшки. – Кровь Фиркина суть первое приношение, чтобы благословилась мама-земля».
– Что вы за проссанные тряпки, слушаться здоровенной летающей ящерицы?! – спросил Фиркин у толпы.
Балур изготовился.
И вдруг толпа ожила. Из нее пошел звук, похожий и на стон, и на слово. Тихое
Балур заколебался. Что, сработало? Или как?
– Летающие ящерицы? – орал Фиркин – ожившая, неистово трясущаяся связка костей. – Это ж гребаная дурь! Это как в мозги срать! Здоровенная ящерица. С крыльями. И летает? Да еть ее к херам!
Фиркин упер палец в толпу.
– В мошонку Рыга ее! Это ж ни к селу, ни в жопу. Это ж миропорядку в глаз нассать. Чем оно больше, тем земляней, так? Так оно по уму. Они в земле копать должны. Я могу уважать копающего дракона. Наверное. Но здоровенного летающего? Да яйца ему! Ваши яйца! Ваши родные!
То ли Фиркин показывал куда-то, то ли судорожно дергался – Балур понять не мог.
– Но он сказал, что вам нельзя яйца, так?! – ревел старикашка. – А вы послушали, потому что он сказал большими гребаными зубами. У-о-у-о-у! Жу-уть!
Фиркин изобразил страх.
– А, у него такие цапы и хваты!
– О-у-о-у-у! – отозвалась толпа.
Сквозь ее сонное отупение проступил настоящий страх.
Балур поежился. Фиркин достучался до них, без сомнений, но куда он их толкает? С Фиркином же никогда не поймешь.
Балуру мир вдруг показался полным пропастей и острых скал.
– Бойтесь цапов! Бойтесь хватов! Ну, разумно. Мы ж не психи, да? Мы ж не здоровенные летающие драконы? Нет! Добрые люди. Вы все – добрые люди. На своей земле. Крепко – на своем. Но вот только мы – выше драконов. Меньше, но выше. Наверху. А он залез наверх. Из-за цапов. Да трахать его цапы!
Фиркин разодрал рубаху на груди, сорвал напрочь, стукнул себя в цыплячью грудку.
– Но кто послушает меня? Я старый буль-буль Фиркин. Весь выпивка и психи. Вы говорите, раз вы живете с драконом наверху, Фиркин пусть будет внизу. Вы живете в мире на голове, все навыворот. Глядишь, и на птицах стоять будете. И почему? Да из-за цапов!
Фиркин обвел толпу желчным взглядом. В ней зародился ропот. Воинственный.
– Цапы! – повторил старик. – Цапы. Цапы. Хваты! И цапы. И хваты. И цап! И хвать! И цап, цап, цап!
Он гвоздил толпу словом, широко раскидывая руки, затем – с громким хлопком ударяя ладонь о ладонь в такт и подкрепление слову. Оно зацепилось, разлетелось по толпе, как чесотка, и вернулось.
– Цап! Цап! Цап! – скандировала толпа.
Балур сдался. Он полностью потерял представление о происходящем. Фиркин танцевал вокруг ящера словно полоумный монах, выписывал пируэты, крутился, размахивая бороденкой. А когда толпа готова была разразиться ревом, Фиркин резко опустил руки, хлопнул – словно
– У нас нет цапов, – печально сообщил Фиркин. – Не как у большой старой ящерицы. У нас махонькие. Такие с птичками улетают. И уплывают, наверное. Нельзя укусить дракона цапами, которые улетают. Это ж как десны голые, таки да.
Толпа одобрительно загудела. Балур подумал, что если он отойдет в сторонку и присядет, никто и не заметит.
– Ну а что, если у нас есть свой цап? – выговорил Фиркин театральным заговорщицким шепотом. – Притом самый большой и острый? Цап, чтобы цапать драконов? Глубоко кусать, далеко? Такой цап, чтобы большая летучая ящерица наделала под себя? Достаточный, чтобы она вернула вам эти ваши яйца? А?
Кажется, толпа была в таком же замешательстве, как и Балур.
– А что, если предсказано: большой цап прибудет сегодня? А что, если он здесь и сейчас? Прямо среди нас? А что, если страшное великое пророчество, и цап будет цапать среди нас? И ему потребуемся мы? Потребуются наши яйца! Наши яйца будут цапать с ним! Чтобы зацапать цапунов! А что, если пророчество живет и дышит среди нас?
Балур нахмурился. Хм, герой. Фиркин обещает им героя. Или пророка.
И откуда, мать вашу, они его сейчас возьмут?
Да, слишком многое позволил ящер Балур Фиркину. Слишком долго тянул. Растянул до дыры, и в нее сейчас провалятся все.
Старикашка слегка удалился от аналеза, и тот пошел к Фиркину сквозь толпу. Фиркин заметил и оттанцевал дальше.
– Сегодня – день, когда наши яйца говорят: дальше нельзя! Сегодня наш пророк освободит их! Сегодня мы станем рядом с ним, наши штаны оттопырятся бодро и смело! И мы загоним дракона Мантракса туда, где ему самое место, – в землю!
Балур почти достиг цели.
– А ну-ка погоди, – начал он, но его прервал могучий крик ликования, захлестнувший деревенскую площадь.
Не просто крик, а пронзительный кровожадный вой зверя, сорвавшегося с цепи. Мужчины, женщины и дети запрокинули головы и завыли, изливая рожденную огненным корнем ярость.
– Пещера Мантракса! – завизжал Фиркин, и его гнусавый тонкий писк удивительным образом перекрыл вой. – Он ждет нас у входа в пещеру! Он ждет с нашими яйцами!
На мгновение толпа замерла, выпучив глаза, раскрыв жадные рты. Затем до одурманенных мозгов дошло.
Все рванулись как одно целое – рявкающая ревущая масса раскрепощенного человечества. Кинулись наверх, к пещере, к Мантраксу. Балур понял: свершилось. Крайняя точка достигнута и пройдена. Лавина покатилась. Но вот куда – ящер пока не представлял.
Фиркин нагнулся и поднял жука, только что выбравшегося из лужи, уронил его в рот, с хрустом разжевал и причмокнул, наблюдая движущуюся толпу.
– Подстрекательство к побоям всегда родит во мне мощный голод, – ухмыляясь, сообщил Фиркин.