Золото и железо. Кларджес
Шрифт:
В полупрозрачной толще хрусталя забрезжил свет. Барч отступил на пару шагов. На террасу быстро вышла Комейтк-Лелианр — в сопровождении отца и младшей сестры, возбужденно подпрыгивавшей, как маленькая собачка.
Маркель говорил по-лектвански: «Думаю, ты будешь разочарована. Но, конечно, ничто не должно препятствовать твоим исследованиям».
«Я тоже хочу поехать!» — взмолилась Сиа-Спедз.
«Одного антрополога в нашей семье более чем достаточно», — возразил Маркель. Повернувшись к Барчу, он прибавил по-английски: «Рой, проследите
«Тск! — Комейтк-Лелианр непринужденно направилась к повисшей над террасой воздушной яхте. — Рой, пойдемте!»
Барч последовал за ней со всем возможным достоинством.
Комейтк-Лелианр нырнула в кабину яхты. Рой Барч залез туда же. На девушке был белый комбинезон с орнаментом из черных ромбов, похожий на костюм арлекина. В таком виде она не могла остаться незаметной, но по меньшей мере вокруг нее не стали бы собираться зеваки.
У ветрового стекла кабины в воздухе плавал небольшой серебристый шар, пронзенный черной рукояткой. Комейтк-Лелианр взяла этот шар — и машина вознеслась в небо. «Теперь куда?» — спросила девушка.
По мнению Барча, прежде всего нужно было поставить дальнейшие взаимоотношения на надлежащую основу: «Покажи, как управлять этим аппаратом».
Удивленно подняв брови, девушка впервые повернулась к нему лицом. На какое-то мгновение Барчу показалось, что лектванка собирается вежливо проигнорировать его требование, но она передала ему серебристый шар. «Этот стержень, — она притронулась к черной рукоятке, воткнутой в шар, — отображает ось, перпендикулярную палубе яхты. Наклоняя шар, вы наклоняете яхту. Перемещение шара вверх приводит к кумулятивному ускорению подъема яхты, воспрепятствовать которому может только перемещение шара вниз. Черный стержень контролирует скорость. Вжимая стержень в шар, вы ускоряетесь. Вытягивая стержень из шара, вы тормозите».
«Невелика наука. А где индикатор высоты?»
«Здесь, — девушка указала на строку угловатых черных символов, ползущую по бледно-серой полоске. — Это альтиметр и спидометр. Зеленый кружок посередине — символ летательного аппарата. Тень под кружком отображает профиль ландшафта прямо по курсу. Чем ниже летит яхта, тем больше становится зеленый кружок. Когда яхта приземляется, край зеленой окружности касается черного поля».
Барч кивнул: «Все это достаточно просто».
Пару секунд она внимательно наблюдала за ним, после чего спросила: «Куда мы направляемся?»
«В бар Прохвоста Келли — он на другом берегу залива, напротив Сан-Франциско. Или ты хотела бы полюбоваться на более пристойное ночное времяпровождение туземцев?»
«В том, что касается выбора любопытных явлений, мне придется положиться на ваше суждение».
«Мне трудно о чем-либо судить, не разобравшись в твоем умонастроении. Сколько тебе лет?»
«Пятьдесят два года». Заметив явное изумление Барча, она пояснила: «В земном летоисчислении это соответствует примерно двадцати годам».
«Твое
В полутьме кабины трудно было определить выражение ее лица: «Как вам угодно».
На полоске альтиметра появился зубчатый черный график прибрежных холмов.
Под ними распростерся длинный ковер огней: Сан-Леандро, Окленд, Беркли. Барч пролетел над побережьем залива на высоте примерно трехсот метров, после чего повернул направо и вниз, к авеню Сан-Пабло: «Думаю, там найдется свободное место, где можно будет оставить яхту. Да, вот здесь!»
Он опустил машину за вереницей эвкалиптов: «Приступим к нашей экскурсии».
Из бара Прохвоста Келли по всей улице разносилась громкая бесшабашная музыка.
«Любопытный ритм, — заметила Комейтк-Лелианр. — Надо полагать, местные жители исполняют интерпретационные танцы с примесью сексуального символизма».
«На этот счет ничего не могу сказать. По меньшей мере, их танцы энергичны. Но я в самом деле хотел, чтобы ты послушала эту музыку — может быть, ты ничего такого раньше не слышала».
Девушка прислушалась: «Восьмиголосие, насколько я понимаю?»
Рой Барч наставительно возразил: «В ансамбле только семь инструментов».
«Но один из них — по звучанию напоминающий арфу — играет в два голоса».
«А, фортепиано! — Барч внезапно огорчился. — Так что же, зайдем туда?»
Он провел ее к столику в полутемном углу. Семь человек на эстраде играли на трубе, тромбоне, кларнете, фортепиано, барабанах, банджо и тубе — играли блестяще и выразительно, с вызывающей возбуждение живостью.
Наклонившись к уху лектванки, Барч сказал: «Это джазовый ансамбль «Йерба буэна». Они играют пьесу под названием «Усталый блюз»».
«Мне она вовсе не кажется усталой».
«Нет, конечно — это скорее шуточное наименование», — Барч повернулся к эстраде.
Музыка достигала кульминации: труба звенела, как источник чистой металлической энергии, тромбон отвечал темными, грубоватыми и хрипловатыми тонами, кларнет взлетал пассажами, как огненная птица. Прозвучал заключительный смешанный аккорд, подчеркнутый слепящим взрывом тарелок; слушатели вздохнули, высвобождая напряжение — каждый по-своему.
Барч спросил у девушки-лектванки: «Что ты об этом думаешь?»
«Громкая, эмоционально насыщенная музыка».
«Это музыка нашей эпохи! — с лихорадочной настойчивостью произнес Барч. — Она отражает присущее нам стремление к достижению новых рубежей. Джаз — лучший пример современной раскрепощенной изобретательности».
Комейтк-Лелианр слегка наклонилась над столом: «Судя по всему, вы мыслите символическими образами — не так ли?»
«Не знаю, — нетерпеливо отозвался Барч. — Это не имеет значения. Разве ты не можешь забыть о примитивной антропологии на какое-то время?» Он заметил, как дрогнули ее брови, и с горечью сказал: «Ты это делаешь машинально».