Золото императора
Шрифт:
Святилище Велеса было расположено в лесу, как, впрочем, и храмы всех других русколанских богов. Почему эти храмы не строились в Голуни, Руфин так и не понял. Возможно, русколаны решили таким образом избежать распри между волхвами, которые наверняка бы стали спорить из-за первенства своих богов и втягивать в свои споры городских обывателей. Но, так или иначе, патрикию пришлось отправиться на ночь глядя в лес, который пугал его своей непредсказуемостью. А тут еще боярин Гвидон попросил Руфина не терять из виду хвост его коня и ни в коем случае не отклонятся от тропы, практически невидимой при тусклом свете факелов. Патрикий,
— Лешие развлекаются, — пробурчал в спину напуганному римлянину Бермята. — А навьи в наших лесах появляются редко. Да и не позволит им бог Велес шутки шутить рядом со своим капищем.
Возможно, Бермята хотел подбодрить таким образом Руфина, но не исключено, что он пытался успокоить самого себя. Ибо мечник-руг числил своими только богов Белой триады, а Белеса хоть и почитал, но относился к нему без большого доверия.
— А кто они такие, эти навьи? — спросил шепотом патрикий.
— Упыри, — вздохнул Бермята. — Те, кого не приняла Правь. В такие ночи они встают из могил, чтобы навредить обитателям Яви, то есть нам.
— Но вы ведь своих покойников сжигаете, — напомнил мечнику Руфин.
— Мы-то сжигаем, а росомоны хоронят в землю. Но и огонь далеко не всегда помогает тем, кто оскорбил богов, достичь мира Прави. Тело сгорает, но душа изгоя находит новую оболочку в мире Нави, и такой упырь особенно опасен.
Рассказ Бермяты о навьях не добавил Руфину бодрости, зато позволил скоротать время. Увлеченных своими и чужими страхами, патрикий не сразу сообразил, что путь их подошел к концу и лесная тропа вывела ночных путников к месту, которое почиталась в этих краях священным.
Глава 8 Слово Велеса
Святилище русколанского бога было отгорожено от внешнего мира стеной из огромных бревен, стоймя врытых в землю. Внушали уважение и ворота, сделанные из толстенных досок, скрепленных железными полосами. Над воротами возвышалась сторожевая башенка, не пустующая даже в эту ночную пору. Именно из этой башенки раздался хриплый голос, заставивший Руфина вздрогнуть:
— Кто идет?
— Боярин Гвидон по зову кудесника Велегаста, — прозвучал веский ответ.
После этого ворота распахнулись, и ночные гости въехали во двор языческого храма. Храм был деревянным, как сразу же определил Руфин. Размерами он не уступал княжьему терему. Во всяком случае, так показалось римскому патрикию, силившемуся разглядеть величественное строение при неверном свете факелов. Гвидон спешился первым, Руфин последовал его примеру. Служки, все как на подбор в белых рубахах, подхватили под уздцы их коней.
— Кудесник Велегаст ждет вас, бояре, — прозвучал из полумрака голос белобородого старца, лица и глаз которого Руфин не видел.
Пятеро мечников во главе с Бермятой остались во дворе, а Гвидон с патрикием последовали за волхвом, чья спина маячила белым пятном впереди. Шли они довольно долго, пока не оказались перед дверью, которую их провожатый не осмелился сразу открыть. И только после того, как из-за двери донеслось слово «войдите», белобородый
Кудесник Велегаст сидел за столом не один. Справа от него расположилась кудесница Власта, слева — человек средних лет, незнакомый Руфину. Темная борода скрывала черты лица, зато глаза смотрели на пришельцев цепко и властно. Скорее всего, это был воевода Валия, самый влиятельный и знатный из росомонских вождей. Руфин уже достаточно хорошо разбирался в русколанских проблемах, чтобы не удивляться его присутствию в святилище Велеса. Именно воевода жестом пригласил патрикия и Гвидона к столу, и он же заговорил первым.
— Мои дозорные задержали лазутчика, который заявил, что послан для встречи с тобой, патрикий. Тебе повезло, римлянин, что древинг попал в руки росомонов. Если бы его поймали руги или венеды, то твоя участь была бы решена.
— Если древинг послан Придияром Гастом, то он говорит правду, — спокойно ответил Руфин. — Тебе, вероятно, известно, воевода, зачем я приехал в ваши края. Я уже почти договорился с Придияром и Оттоном о совместных действиях во Фракии, но моим планам может помешать война между Готией и Русколанией. Рекс древингов считает, что голова епископа Вульфилы, главного виновника танской трагедии, станет приемлемой для вас платой за нанесенную Германарехом обиду. Правда, тогда мы полагали, что Герман Амал мертв, а верховным вождем готов станет рекс Витимир.
— К сожалению, ваши расчеты не оправдались, — спокойно произнес Валия. — Германарех жив, хотя и не скоро встанет с постели. Если встанет вообще. Но пока он дышит, его слово много будет значить в готском стане.
— Но мне кажется, что со смертью Вульфилы может поменяться все. Готы-христиане вынуждены будут отойти в тень, а в первые ряды выдвинуться те вожди, которые ратуют за союз с русколанами.
— Витимир слишком нерешительный человек, чтобы выйти из воли отца, — высказала свое мнение кудесница Власта. — И смерть епископа в данном случае нам мало поможет.
— Вульфила должен умереть, — твердо произнес кудесник Велегаст. — Велес уже сказал свое слово.
— Я бы на вашем месте договорился с гуннами, — посоветовал Руфин. — Их появление на правом берегу Дона заставит призадуматься тех готов, которые ратуют за войну с вами.
— Это исключено, римлянин, — холодно бросил Валия. — Мы никогда не пойдем на союз с гуннами. Ты плохо знаешь это лживое племя, патрикий. Стоит им только ступить на чужую землю, как они тут же объявляют ее своей.
— А я и не предлагаю вам союз с гуннами, воевода, — возразил патрикий. — Вполне достаточно, если готы поверят, что такой союз может быть заключен. А поверят они в серьезность ваших намерений только тогда, когда увидят гуннов за своей спиной. Для убедительности я бы организовал нападение гуннской ватажки на готский стан.
— Я ведь уже сказал тебе, римлянин, мы не ладим с гуннами, — воскликнул Валия в раздражении.
— Для напуска нам сгодятся и угры, которые, как я слышал, в немалом числе живут по границам ваших земель, но не признают своим верховным вождем Баламбера. Ведь угры не слишком отличаются по внешнему виду от гуннов, или я ошибаюсь?
Валия, сообразивший наконец к чему клонит гость, вопросительно глянул на кудесника Велегаста. Белобородый старец довольно долго хранил молчание, видимо, обдумывал предложение Руфина, но слово его, тем не менее, прозвучали веско: