Золото императора
Шрифт:
— Мы испытываем величайшие трудности, божественный Валент, — попытался оправдать своего начальника Пордака. — Нам не хватает фуража и продовольствия. Его просто негде взять в провинции, разоренной войной. А к готам вновь подошло подкрепление. Похоже, варвары решили окончательно прибрать Фракию к рукам.
Ярость Валента была неописуемой. В этот раз она обрушилась, впрочем, не на полномочного представителя магистра пехоты Себастьяна, а на нерадивых константинопольских чиновников.
— Где продовольствие, Софроний?! — орал император. — Где фураж для кавалерии, Арапсий?! Вы обещали мне, что армия ни в чем не будет знать недостатка. А что я слышу сейчас — цены на рынках Константинополя взлетают до небес. Чернь, того и гляди,
— Мы делаем все возможное, — обиженно пробубнил Петроний, толстый и ленивый человек, отличавшийся среди ближников императора не столько умом, сколько хитростью. — Готы перекрыли все дороги по суше, но нам удалось закупить партию зерна в Сердике и перебросить ее морем в Константинополь.
— Ловлю тебя на слове, Петроний, — слегка успокоился император. — Это зерно мне понадобится для армии, ибо через седмицу я выступаю во Фракию. И я не потерплю, чтобы римские легионеры шли в поход против готов с подведенными от голода животами.
Гнев императора пришелся Пордаке как нельзя кстати. Константинопольские чиновники перетрусили не на шутку и буквально набросились на нотария с требованиями выполнить наконец взятые на себя обязательства. Разговор на повышенных тонах состоялся во дворце сиятельного Софрония, куда компаньоны отправились сразу же после приема у императора. Особенно усердствовал магистр Арапсий, в служебные обязанности которого как раз и входила забота о продовольствии для армии. Пордаку горячность Арапсия не удивила. Этот прожженный константинопольский интриган в свое время допустил крупный промах, согласившись примкнуть к мятежнику Прокопию. Правда, он тут же подстраховался и сообщил императору Валенту, что готов открыть ворота Константинополя по первому его требованию. И сдержал слово. Именно поэтому божественный Валент не только сохранил ему жизнь, но и доверил весьма ответственный пост в своей администрации. Разумеется, высокородный Арапсий метил выше. Его вполне устроил бы пост префекта претория, который после отставки сиятельного Валериана оставался свободным, и он уже предпринял определенные шаги, дабы утвердиться в новой должности, но как раз в этот ответственный для него момент вдруг всплыло имя патрикия Руфина. Того самого Руфина, которого Арапсий направил к варварам с целью поиска союзников для Прокопия. Патрикий союзников нашел, и теперь именно эти люди разоряли Фракию и угрожали Константинополю. Если Валент узнает, какую роль сыграл Арапсий в формировании союза готских вождей, то магистру точно не поздоровится. А уж если Арапсий оплошает и в этот раз, то его, чего доброго, заподозрят в сношениях с мятежниками. С божественного Валента станется. И тогда вместо должности префекта претория магистр получит удавку на шею от гневливого императора.
— Ты напрасно так волнуешься, сиятельный Арапсий, — вздохнул Пордака и укоризненно покачал головой. — Это не первая наша сделка, посредником в которой выступает уважаемый Марцелин. Я виделся с ним накануне. Зерно уже в городе, магистры. Осталось только заплатить деньги.
— Сколько? — спросил Петроний, смакуя великолепное вино, выставленное на стол Софронием специально для своего благодетеля.
— Триста тысяч денариев, — скромно опустил очи долу Пордака.
Сиятельный Петроний едва не захлебнулся вином, Арапсий разразился такими ругательствами, что у Пордаки, произраставшего отнюдь не в чертогах, зарозовели уши. Спокойствие удалось сохранить только префекту Софронию, но и он счел сумму, названную нотарием, завышенной.
— А что же вы от нас хотите, патрикии? — удивился Пордака. — Зерно дорожает. Из Фракии уже давно нет подвоза. Если вы откажетесь покупать эту партию, то следующая обойдется вам еще дороже.
— Я этого Марцелина живым закопаю в землю! — взвился горячий Арапсий. — На куски порву!
— Марцелин всего лишь посредник, — вздохнул Пордака. — Товар
— За горло нас берешь, Пордака? — зловеще просипел побагровевший Петроний. — А если мы схватим твоих купцов и вытрясем из них все, до последнего зернышка?
— Я буду этому только рад, сиятельный магистр, — ласково улыбнулся всесильному тестю императора скромный нотарий. — Хорошее настроение божественного Валента для меня дороже всего золота мира. Вот только имен купцов я не знаю. Не знаю также, где они хранят свое зерно. А если ты, сиятельный Петроний, начнешь трясти всех подряд, то мы почти наверняка получим тот самый бунт городской черни, о котором уже упоминал император.
— Платить все равно придется, — мрачно изрек Софроний. — Другого зерна в городе нет, это я знаю совершенно точно.
— Как это «нет»?! — ахнул Арапсий. — А куда же оно подевалось?
— Слухи по городу ходят разные, — уклонился от прямого ответа Софроний. — Купцы ссылаются на бесчинства готов. А я подозреваю, что кто-то специально скупает зерно, чтобы перепродать его с большой выгодой.
В принципе, все высокородные мужи, сидящие за этим столом, приложили руку к тому, чтобы взвинтить цены на продовольствие. И извлекли из спекуляций немалую для себя выгоду. Но одно дело, когда на бедах народных наживаются чиновники первого ранга, и совсем другое, когда империю пытаются ощипать безродные купцы из отдаленной провинции. Конечно, если бы не прямой приказ божественного Валента запастись зерном в кратчайшие сроки, патрикии бы нашли управу на обнаглевших торгашей. Но в данной ситуации вопрос времени был наиважнейшим. Император, обеспокоенный положением дел во Фракии, не простит своим чиновникам задержки и спросит с них за нерасторопность полной мерой.
— Я смогу выделить только двадцать тысяч, — вздохнул Софроний, — больше у меня просто нет, магистры.
— А мы, по-твоему, в золоте купаемся, что ли? — взвился Арапсий. — Пятьдесят, префект, и ни денарием меньше. Речь идет о твоей голове. В конце концов, мятежник Руфин был твоим, а не моим другом. Если император об этом забыл, то я ему напомню.
— Так ведь и мне есть что вспомнить, сиятельный Арапсий, — ласково улыбнулся гостю хозяин. — Это ведь не я пользовался милостями комита Прокопия.
— Хватит, — веско сказал Петроний. — Сейчас не время вспоминать прежние промахи и обиды. Недостающую сумму ты, Софроний, возьмешь из казны. Ты, Арапсий, сделаешь то же самое. Мы покупаем зерно не для себя, а для армии. А в том, что это зерно подорожало, виноваты комиты Лупициан, Траян и Себастьян, а отнюдь не мы.
Магистру Арапсию такой расклад неожиданно понравился. В конце концов, император приказал закупить фураж и продовольствие, но точной суммы не обозначил. А зерно ведь может подорожать за ночь. Ну, скажем, еще на сто тысяч денариев, и тогда убытки, замаячившие было на горизонте, обернутся прибылью если не для империи, то, во всяком случае, для магистра Арапсия. А казна она на то и казна, чтобы скудеть и вновь пополняться усилиями всех подданных божественного Валента.
На встречу с прижимистыми купцами отправились все мужи, заинтересованные в сделке, кроме сиятельного Петрония, сославшегося на возраст и подагру. Собранную сумму пришлось погрузить в возок и прикрыть дерюжкой. Дабы не привлекать к себе внимания, Арапсий, Софроний и Пордака ехали верхом, в сопровождении всего лишь десятка преданных людей. Коварный Марцелин назначил магистрам встречу в районе, прилегающем к константинопольскому порту. Ничего удивительного в этом не было, поскольку именно там располагались хранилища не только для зерна, но и для всех прочих товаров, доставлявшихся из самых отдаленных уголков обширной империи.