Золото келе
Шрифт:
– Десять лет назад я бы так и сделала. Но когда у вас будет такой же опыт оперативной работы, как у меня – то вы научитесь доверять людям. И понимать, что иногда нужно демонстрировать доверие… И да… – Елена подошла к Иннокентию и что-то прошептала ему на ухо.
– Ого… Даже так? – главный инженер скривил губы в нехорошей усмешке… – Не вопрос – сделаю.
…Валентина, с подушкой и одеялом в руках, повела показывать Елене её комнату.
– Выделили для тебя комнат на пятом этаже – под самой крышей. У нас парни не любят пятый этаж.
– Какое-то суеверие? – удивилась Елена, осматриваясь
– Да не, когда с похмелюги просыпаешься, то тащиться с пятого этажа вниз, до столовой, не так уж весело… – усмехнулась женщина. – Счас-то в нашем гнёздышке тихо – почти все на полевых работах да в экспедиции. А летом тут начинается не совсем весёлая жизнь – прибывают всякие студенты. Учащиеся. Первокурсники… Иногда приезжают всякие ансамбли песен и плясок, театры, да и просто журналисты сюда наведываться любят. Летом у нас тут совершенно дикий бедлам. Не уследить за народом. И, ты мне поверь, никаких проблем от Угодий Келе не было. Хотя туда часто летом народ гоняет на аэросанях или собачьих упряжек. Сама понимаешь – девку красивую в тундру не скатать – тепла в постели – не видать.
Елена усмехнулась, старательно пересчитывая ступени.
Лестницы тут были сделаны из дерева – хорошо обтёсанного и ошкуренного бруса, с металлическими уголками на краях, для прочности. Все лестничные площадки были хорошо освещены, и надраены до блеска – ни грязи, ни пыли – хотя дух одиночества и мрачности, что бывает в старых домах, тут хорошо ощущался.
– Получается, что сейчас основной народ живёт на первом и втором этаже? А третий, четвёртый и пятый – пустые?
– Получается что так, – кивнула Валентина. – Ты это… смотри в оба. Ребята тут разные бывают. Некоторые сами не свои бывают до нашего, бабьего мяса. Иннокентий конечно всех предупредил насчёт тебя – но ты ведь мужиков знаешь – они головами не всегда думают.
– Я могу за себя постоять.
– И без оружия никуда не ходи – у нас был случай, когда медведь в общежитие залез – ладно ребята без револьвера спать не ложатся – устроили стрельбу, прогнали медведя. Но сама понимаешь – дюжина салютов посреди ночи под ухом – это тот ещё нежданчик. Так что вот… – Валентина вошла в длинный коридор, слабо освещённый парой ламп. – Твоя комната вон там. Угловая, как мы её зовём. Двери там крепкие, так что спи, как следует – разве что на задвижку запрись. Ужинать решишь – то топай на первый этаж, столовая там работает до девяти часов. О тебе уже всех поваров предупредили – ешь, что хочешь и сколько – не стесняйся. Всё запишут на счёт администрации. Лично Бегемот подсуетился – гордись.
– А помыться где?
– Мыться в подвале – уж сама понимаешь, в нашем климате жидкая вода – дело сложное. Проще её держать поближе к котельным. Так что туда ходи. Только смотри не перепутай, тут у нас душевые и для мужчин и для женщин.
– А баня?
– Баня… – фыркнула Валентина, открывая двери в «апартаменты» Елены. – Баня для ребят дело святое – у нас обычай есть – если с полевых работ кто возвращается, то первым делом – в баню идёт, да сидит там, в жаре и паре, пока дочиста не отмоется. Ну и конечно – самое важное – нельзя носить в тундре ту же одежду, в которой ходишь в поселении. Это тоже
Елена вспомнила, что абсолютно все жители поселения, кроме собственно самих туземцев, носили тут довольно необычную одежду – чистые ватники, шубы, жилетки из меха.
Войдя в комнату, Елена осмотрелась.
Комната была нежилой – в ней ощущался некий дух одиночества и тлена, что часто сопровождает пустые дома, в которых долгое время никто не живёт. Несмотря на то, что тут было тепло, стены и пол были прохладными – не успевшими прогреться, несмотря на пущенное отопление.
Из мебели тут был стол, пара стульев и четыре кровати, с четырьмя тумбочками. На кроватях лежал багаж Елены – упакованный в ящики «Оранг» и пара сумок с личными вещами.
– Вот тут и будешь жить. Не боишься одиночества?
– Нет. Не боюсь, – Елена подошла к одному из окон и потрогала стекло, на которое были наклеены полоски бумаги. – Это для чего?
– Там у нас, за вон тем насыпным холмом, бункер, где мы взрывчатку храним. Однако лет восемь назад при погрузке ящик динамита жахнул – все стёкла повыбивало. Пока вставляли, пока то да сё – куча времени прошла. С той поры мы и начали клеить бумагу на стёкла. В Ленинграде такое хорошо защищало от взрывной волны.
– Знаю, я такое видела, – Елена потрогала стекло. – Что-ж, вижу моё оборудование сюда доставили, и свет провели.
– Это да. У нас тут электричество не экономят, но все, же смотри… если что, то свечи вот… – Валентина положила на кровать завёрнутые в газету свечи.
Елена раскрыла одну из сумок и стала снимать с себя «Айзек» – тепло он тоже хорошо экранировал, но все, же щеголять в нём было бы не совсем умно – в определённом плане здешние жители правы – для работы должна быть одна одежда, для повседневной жизни и отдыха – другая.
…Валентина немного растерялась, когда Елена спокойно начала раздеваться прямо при ней – хоть и женщина, но все, же незнакомый человек…
Однако затем пришёл черёд удивляться ещё больше – под своим странным комбинезоном из серо-зелёной ткани, с капюшоном и странной маской, Елена не носила ничего.
Осторожно освободившись от комбинезона, Елена, прямо голышом, подошла к сумке и стала рыться в ней.
В этот момент Валентина и сумела её рассмотреть, как следует.
Первое, что бросалось в глаза, была необычайная худощавость девушки – ни капли жира или лишних мускул – не человек, а ожившая статуя, работы искусного скульптора. Единственное что выбивалось из общей картины – хорошо различимые под кожей рёбра Елены. Это единственное, что портило её красивое тело.
Грудь у Елены была не очень большой, но на удивление упругой – признак ни разу не рожавшей женщины. Обычно после кормления ребёнка груди хоть чуть-чуть, но обвисают, уж это Валентина знала не понаслышке.
Тело Елены не имело ни единого шрама или родинки – если не считать странных шрамов в районе почек – три белёсых полоски странного вида, больше похожих на уколы огромной иглы.
– А что вы думаете о том, что случилось? – Елена стала неторопливо одеваться. – Если, так можно сказать, без протокола? Наверняка же думали над этим жутковатым происшествием. И побольше моего.