Золото Маккенны

Генри Уилл

— Боже! — вырвалось у Маккенны. — Труха!

Они снова стояли на площадке. Маккенна прикрыл девушку своей спиной. Хачита — правнук вождя Мангас Колорадас, неистового врага всех белых — проревел: «Зас-те!» и двинулся прямо на худощавого, безоружного шотландца, который поджидал великана, до боли сжав кулаки.

Потомок Мангас Колорадас

Его глаза, думал Маккенна. Старая Маль-И-Пай предостерегала Глена от острых глаз индейца. Значит, надо их убрать, лишить великана хотя бы этого оружия. Ослепить… Это был единственный шанс.

Маккенна нагнулся, чтобы зачерпнуть горсть песка и

пыли. И тут его взгляд наткнулся на обломок развалившейся лестницы — брусок футов трёх в длину. Этой дубинкой апача скорее достанешь, чем горстью песка, подумал он. К тому же таким образом можно будет хоть как-то обороняться от сверкающего лезвия томагавка, который — Маккенна знал точно — Хачита кидать не станет. Не рискнёт — при промахе топорик может сломаться, ударившись о скалу. Значит, главным сейчас было отразить первый удар, а там… Там будет видно.

Старатель покрепче ухватился за свою дубинку и сразу же сделал три шага вперёд, чтобы дать Фрэнчи шанс спастись.

— Когда я его ударю, — сказал он девушке, — беги!

— Глен, я не смогу!

— Ты должна! Вниз по ступеням! — сказал он сквозь зубы, готовясь к прыжку на Хачиту. — Доберись до старухи… По тропе к хижине… Там ружья!

Хачита надвинулся на него, и Маккенна с разворота ударил его палкой — так, чтобы та преградила путь сверкающему лезвию томагавка. Кол ударил апача в лицо и взорвался облаком пыли. Труха и щепки ослепили апача. Томагавк лишь слегка задел шею Маккенны. Глен отпрыгнул, Хачита тоже отступил на шаг. Он тряс головой и протирал глаза словно гризли, пытающийся стряхнуть с себя невидимого, но крепко жалящего шмеля. В то же самое мгновение Глен схватил полные пригоршни каменной пыли и прыгнул на Хачиту. Тот снова сделал широкий замах, но глаза, полные пыли и слёз, подвели: апач промахнулся. Правда, на сей раз кулак, сжимающий рукоять, ударил Маккенну в плечо так, что тому показалось, будто с него живьём сдирают кожу. Старатель подумал, что ключица, и так давшая трещину после удара ещё в Удивительной Траве, теперь наверняка сломана. Но и сам Хачита потерял равновесие, и ему пришлось вытянуть левую руку, чтобы опереться о землю. В этот момент Маккенна кинулся к нему и с силой матадора, вонзающего бандерильи в спину быка, вбил ему в глаза каменное крошево. И тут же, подпрыгнув, перекатился по спине потерявшего равновесие апача — и вновь увернулся от смертоносного лезвия.

Вскочив на ноги, шотландец успел посмотреть в сторону Фрэнчи и с ужасом увидел, что она не двинулась с места и всё так же сидит, скорчившись возле лестницы.

— Ради всего святого — беги!.. — крикнул он и осёкся.

Но Маккенна уже выдал себя. Ослеплённый, Хачита двинулся на звук. Делая отчаянный бросок в сторону, Маккенна понимал: даже теперь Хачита даст любому зрячему сто очков форы: слух у индейца был ничуть не хуже, чем у подкрадывающегося к добыче кугуара. Вслушиваясь в шаги белого, апач безошибочно преследовал его.

Томагавк! Отнять томагавк!

Но как? Как? Лезвие топора пролетало всё ближе и ближе от старателя. Вот просвистело в нескольких дюймах от лица, вот — около ноги, а трижды задело — грудь, бедро и правый бок — ссекая тоненькие кусочки кожи и мяса. Не так уж больно, но кровь хлестала вовсю, а с нею Глена покидали силы.

Звук! Индеец находит его по звуку. Надо сбить его с толку. Нужны два — или три — звука одновременно. Если чуть-чуть повезёт, запутавшегося, промедлившего индейца можно будет подвести к последнему шагу — эль-пасо-муэрто — шагу в смерть.

Маккенна

рванул с себя рубаху, с трудом увернувшись от удара, который индеец тут же нанёс, услышав треск материи. Теперь — ремень. В разорванную рубаху Маккенна быстро засунул свою шляпу, в которую зачерпнул камней. Этот сильно перетянутый ремнём с тяжёлой пряжкой тюк будет приманкой… последним шансом…

Чтобы Хачита кинулся в нужную сторону, Маккенна сильно шаркнул ногой вправо, а сам в то же время сделал три лёгких шажка влево, перекинув узел с одеждой через голову индейца. Тот рванул было вправо, но шаги старателя заставили его резко повернуться. И тут же апач застыл, услышав, как узел с одеждой шмякнулся о скалу за его спиной. Всего полсекунды колебался индеец, но Глену хватило и этого, чтобы поднырнуть под широко расставленные руки противника и с размаху врезать ему подкованным сапогом между ног. Хачита заорал и, извиваясь, согнулся.

Всё это время старатель не отрывал взгляда от руки с томагавком. И теперь сильно ударил по ней ногой. Пальцы индейца разжались и выпустили оружие. Не задумываясь, Маккенна отпихнул томагавк в сторону. Но апач схватил белого за ногу, повыше лодыжки, и Маккенна грохнулся на камни. Хачита обхватил его могучими руками. Шатаясь, но не выпуская белого, Хачита поднялся на ноги и притиснул Маккенну к себе. Мускулы на шее и плечах апача вздулись… Ещё немного — и рёбра Маккенны треснут, сердце разорвётся. Глен понимал, что умирает. И всё же успел подумать о Фрэнчи Стэнтон: он не спас девушку. Где она? Спустилась вниз? Или всё ещё, парализованная ужасом, стоит возле обломков лестницы?

Но Фрэнчи не сделала ни того, ни другого. Когда из руки индейца топор, звеня и скользя, поехал в её сторону, она машинально схватилась за оплетённую кожей рукоятку. С той же беспощадностью, с какой старатель размозжил половые органы воина и с какой огромный воин сейчас ломал спину Маккенне, Франчелия Стэнтон рванулась к апачу и, подпрыгнув, изо всей силы рубанула его сзади по голове.

Хачита умер, как и жил: не ведая, какая сила управляла им и той рукой, что поразила его, словно молния Йосена. Он умер, как настоящий апач.

Последнее «прости»

Маль-И-Пай осталась на тропе, где её — связанную по рукам и ногам верёвкой, на которой обычно вели вьючную лошадь — усадил Хачита. Разъярённой старухе не было никакого дела до собственной безопасности: она рвалась на помощь тем, кого хотел прикончить апач. Развязанная, она тотчас же хотела бежать, чтобы снести поганцу голову, и лишь весть о том, что великан мёртв, немного успокоила её. Но даже после этого ворчание не прекратилось.

— Ну и ну, — удивилась она, — если так — ладно… Значит, девчонка раскроила ему череп, пока ты его держал, чтобы ей было легче это сделать? Теперь мы квиты за мою девочку, за Салли. Но то, что он оставил меня жариться на этом солнышке, как старую стреноженную лошадь — этого я ему не прощу. И молиться за его проклятую душу не стану.

Белые решили не вмешиваться в апачские дела и не переубеждать старуху. Самое главное сейчас — убраться как можно быстрее из Сно-Та-Хэй. И если для этого душа Хачиты должна была остаться без заступничества Маль-И-Пай перед вступлением в Темноту. — пусть! Им обоим следовало благодарить Господа за его милость…

В молчании троица спустилась вниз и начала готовиться к отъезду. Солнце ещё не осветило дно каньона, но дышать стало почему-то тяжело.

— Быстрее! — поторапливала Маль-И-Пай. — Чувствую, надвигается что-то ужасное!