Золото Марса. История колонизации
Шрифт:
– Ты тогда еще не родился, Александр, а я читал и следил за судьбой этой медали. И уже спустя год после прыжка, Олимпийский комитет аннулировал золотую медаль Дмитрия Астрова, мотивируя это тем, что он использовал свой ПЭМП нелегально, – рассказывал Эмиро Сунн. – Иными словами: ему надо было собрать кучу справок, чтобы бюрократы в галстуках разрешили выиграть в играх, – иронично подметил японец и смахнул с футляра медали налетевшие желтые листочки.
– Мы – люди, Эмиро Сунн, и прискорбно, что эта бумажная возня является неотъемлемой частью человечества, – посмотрев на седовласого ученого, ответил Ромов. – Тем более, сейчас, когда мир стал единым.
– Наверное, ты прав, – усмехнулся японец. – Мне понадобилось пятьдесят девять лет, чтобы Астрову вернули медаль. Александр, а ты не
– «Дмитрий Астров. Многое недосказано, многое недопонято, но многое сделано. Оксана».
Пошел крупный дождь. Он, словно слезы, падал на землю, могилку русского атлета, на золотую медаль из далекого Багдада и газету – электронный вариант «World Times», бережно оставленный Эмиро Сунном рядом с золотой медалью. На первых полосах газеты был видеорепортаж: «Успех группы ученых под руководством Эмиро Сунна! Теперь, люди, у нас есть свой межпланетный крейсер, и, как сказал Эмиро Сунн, «…мы летим к звездам, человечество! Мы летим к звездам!».
Спустя шестьдесят лет после трагедии на Олимпийских играх в Багдаде, группа ученых запустила условно вечный двигатель по чертежам Астрова, создав пилотируемый космический крейсер, который способен долететь в любую точку вселенной. «Астра-6» был детищем Эмиро Сунна. Может быть, в угоду, а может, вопреки великой мечте русского инвалида десятилетний японский парнишка оказался тогда возле отца, который вел съемку в секторе прыжков в жаркий летний день игр, словно это было предначертано. И именно он должен был увидеть того русского, увидеть его глаза и почувствовать, что тот знает, что делает, идя на третью попытку, на мировой рекорд тогда, много лет назад в жарком и по-своему мудром Багдаде. Астров видел все это во сне, точно так же как Эмиро Сунн в ту ночь, потрясенный смертью русского атлета, увидел во сне свой крейсер возле далекого и такого родного для него Марса. И он поверил в это, положив всю свою жизнь на алтарь маленькой победы человека над холодом и неизведанностью космоса. Обидно, конечно, что, спустя год после создания крейсера, великий ученый, космический инженер и просто изобретатель ушел из жизни. Он создал корабль, способный долететь до любой планеты в Солнечной системе, но так и не смог поплавать в невесомости по его отсекам и модулям при выключенном поле притяжения. Он ушел от нас на семьдесят втором году жизни, и его похоронили в России рядом с могилой великого русского паралимпийца, чей рекорд, даже спустя двести лет, так и не был побит.
* * *
До первых свободных старателей, праотцов золотого города на Марсе, было с десяток экспедиций на четвертую планету. Сначала у Земли был чисто научный интерес, но как только на красной планете было обнаружено золото, интерес стал промышленным.
Люди прилетали и гибли. Не сразу, конечно, но редко кто протягивал год в таких условиях. Жить приходилось в шаттлах, питаться провиантом, строго расписанным до прилета следующего корабля. Конечно, потихоньку человек грезил строить коммуникации на этой мертвой планете, но на этом все и заканчивалось: для Земли было невыгодно осваивать Марс. Они хорошо помнили историю с Луной, когда после долгих лет освоения, все колонисты объединились и заявили о своей независимости. Куда проще было выкачивать все необходимые ресурсы, используя красные пески, как сырьевой придаток Земли, тем более у глобального правительства Земли были монополии на Марс: все научные, а после – промышленные экспедиции проходили под знаменами третьей планеты от Солнца. И так все и было, пока на окололунной орбите не появился космопорт «Омега».
Великими становятся по выходным
Почему-то только в детстве по-настоящему веришь в волшебство, веришь в магическую силу каких-то безделушек, веришь в магию Рождества, в магию сокровенного желания после находки четырехлистного клевера… Нужно только соблюсти все тайные ритуалы, и тогда все непременно сбудется. И только в детстве это – незыблемая истина…
– Итак, условие первое, – читал по засаленной
– Этот единственный в здешних местах, – ответил Джоб.
– Читай дальше, – сказал Сергей – самый серьезный из троицы. – Скоро солнце зайдет, а все надо сделать до захода, – подметил он.
– Второе: нужно написать желание на листке бумаги и, повернувшись к солнцу, прочитать его, – читал Санька. – Ну что, готовы? – произнес он и развернул свой листок, приготовившись читать.
– Я готов, – ответил Сергей.
– Я тоже, – добавил Джоб.
– Я хочу стать великим волшебником, научиться читать мысли людей, – серьезно произнес Сергей Рум.
– Я хочу быть самым богатым, – чуть слышно прошептал Джоб Сью.
– Я хочу побывать в космосе и увидеть Марс, – взглянув на первую звезду, сказал Александр Ромов.
А затем они замолчали и замерли, с надеждой смотря на закат под старым раскидистым дубом. У их ног лежала коробка из-под леденцов и три лопаты, и тут же была вырыта неглубокая ямка. Все это были условия ритуала, третьим пунктом надо было свернуть в трубочку написанное на бумаге желание, при этом перевязав ее красной шелковой ниткой. А четвертым и самым главным пунктом нужно было вместе с бумагой в тайник положить одну личную и при этом волшебную вещь. Сережа положил кусочек белого камня, как он говорил, это был обломок рога самого единорога. Джоб положил свою счастливую монету, а Санька волшебные кубики, цифры на которых были стерты и зарисованы разноцветными красками.
Самое интересное, что родители этих подростков были даже не знакомы, хотя жили почти по соседству. Отец Ромова был военным и по контракту служил на одном из кораблей. Семейство Рум – это, можно сказать, были коренные жители этого портового городка на морском побережье. А вот американским подданных, семейство Сью, в этот небольшой городок заманил выгодный контракт одной из нефтяных компаний. Русский, американец и еврей. Для тех, кто жил в то время, уже три этих слова могли звучать как шутка или начало анекдота. Но вселенная думала по-другому и ведомая понятной только ей логикой, что самые крепкие союзы – это таинство двух абсолютно непохожих частей, делала их дружбу все крепче и крепче. Взрослые, в сердцах, радовались столь преданной дружбе, но все равно были убеждены, что это все временно: их дети подрастут и разбегутся по разным уголкам планеты. Впрочем, каждый раз, когда люди говорят, что это временно, где-то там, на небесах улыбаются, понимая, что это может быть и навсегда.
ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ.
ГВИНЕЯ. КОСМОДРОМ «НАДЕЖДА».
– А давай покрасим ракету в красный цвет? – неожиданно предложил Ромов. – Ты в своем уме, Александр? – смотря то на Ромова, то на ракету, возмутился Стив Андерсен. – И так все отказываются лететь на эту проклятую планету, а ты еще ракету предлагаешь перекрасить, – возмущенно высказался заместитель главы космодрома. – Сверху, вообще, сказали, что если будут отказы от полета, то в этот раз полетим мы.
– А давай полетим, – подойдя ближе к ракете и дотронувшись до нее, произнес Александр Федорович.
– Ты это серьезно? – нервничая, подкурил сигарету ирландец. – Лететь на Венеру! Мы не пройдем врачебную комиссию.
– Пройдем, – нежно поглаживая ракету, говорил Ромов. – Мне – сорок, тебе – тридцать восемь. Мы не так стары, как кажется.
– Но это самоубийство! Три ракеты уже пропали.
– Согласен, Стив, – решительно посмотрел на коллегу глава космодрома «Надежда», – но кому-то же надо узнать истину, куда исчезли три экспедиции.
На стартовой площадке возникла пауза. Посередине космодрома стоял венец человеческой мысли – ракета, способная долететь до любой планеты в Солнечной системе. Ракета-корабль, способная нести на себе сто тонн груза и экипаж в шесть человек, белым монументом красовалась в центре стартовой площадки. Вся в белом, оплот чистоты и добра, она могла нести человеческие мечты на ближайшие звезды. И два ее создателя – Александра Федорович Ромов и Стив Андерсен – были в отчаянии: ситуация была близкой к катастрофе. Третий корабль пропал после приземления на второй планете от солнца, и это грозило стать фиаско русского ученого мечтателя.