Золото под ногами
Шрифт:
Разглядев шерифа, главарь осклабился и насмешливо произнес:
– Ба! Да это шериф Хопкинс! Привет, малыш.
– Эмиль Хоакин Гонсалес Умберта, – раздельно проговорил Джеймс. – Как же я рад видеть тебя, жирный мексиканский боров.
– С нашей последней встречи ты вроде стал немного выше, а?! – воскликнул мексиканец, и вся компания радостно захохотала.
– А ты оброс салом, – парировал шериф. – Небось медленный стал, неповоротливый!
– Неповоротливый?! – ощерился Эмиль Умберта. – Моей поворотливости хватит, чтобы раздавить в кашу все твои кости, крысеныш! Кстати, как поживает твоя сестрица? Она могла бы многое порассказать
Грабители заржали, Хопкинс побледнел, но сдержался.
– Послушайте, джентльмены, – громко сказал он, обращаясь к подельникам мексиканца. – Вы мне неинтересны. Если сейчас вы все бросите и просто уйдете – клянусь! – я не стану никого преследовать. Более того, если когда-нибудь мы встретимся на берегах Сакраменто, я никому из вас не припомню этот день. Если же сейчас вы убьете шерифа, то ваши жизни не будут стоить и ломаного гроша. На вас будут охотиться все законники Калифорнии, Орегона, Мексики, Техаса – куда бы вы ни направились, везде вас будет ждать только виселица! Вас будут травить охотники за головами, и даже дружки будут рады сдать вас, чтобы получить индульгенцию от властей. Мне нужен мексиканец, оставьте его, а сами убирайтесь на все четыре стороны и начните новую жизнь!
– Заткнись, гад! – прорычал Эмиль Умберта. – Не слушайте его, парни. Он хочет разделить нас, знает, что против пятерых ему не светит. И учтите, что виселица вам уже обеспечена. За воровство скота в каталажку не сажают!
Некоторое время чаша весов колебалась. Предложение Хопкинса было слишком заманчивым: чисто выбраться из глупой переделки, всего лишь сдав мексиканца…
Грабители неуверенно переглядывались.
– Я, пожалуй, пойду, – решился молодой рыжий парень с голубыми глазами и веснушками по всему лицу. – Какого черта! Идем, Скотти. Здесь полно золота, а мы быков свежуем.
Белобрысый Скотти растерянно похлопал ресницами, почесал подбородок, на котором курчавились редкие белесые волоски, с удивлением посмотрел на окровавленные руки, осознал, что теперь даже лицо его испачкано кровью, и тихо выругался:
– Дьявол… Не знаю, Деррик. Эмиль сказал, на мясе можно здорово заработать… С другой стороны, убивать шерифа – последнее дело… Не знаю… Но если ты хочешь, то идем, пожалуй.
Мексиканец дернулся, но ему нельзя было выпускать Хопкинса из виду.
– Стойте, идиоты! – рявкнул он. – Вы что думаете, шериф тут один? Где-то рядом наверняка засада! Нам не вырваться по одному!
– Мне не по душе этот бизнес, мексиканец. Скотти, ты как хочешь, а я пошел, – решительно заявил рыжий Деррик.
Он развернулся и широко зашагал к повозкам, стоявшим у дороги в ста ярдах от загона. Скотти, догоняя, засеменил следом. Шайка разваливалась на глазах. Мексиканец поднял пистолет, направил его в спину уходящему Деррику и взвел курок.
Все это время Крамер тихо подбирался к угонщикам с тыла. Пока они увлеченно беседовали с Хопкинсом, он вытащил из кобуры свой «Уокер», пригнувшись, быстро перебежал к ближайшей бычьей туше, присел на корточки и взял на прицел одного из грабителей. Из-за бычьего рева он плохо слышал беседу, но в целом понимал, что Хопкинс пытается внести раздор в банду и, видимо, имеет успех. Его немного беспокоил пистолет в руках мексиканца, но тут он был бессилен как-либо помочь товарищу, поскольку Эмиль Умберто был скрыт спинами подельников. Когда в разговор вступили двое молодых грабителей, он понял, что цель достигнута:
Наконец, двое отделились от общей группы и направились к повозкам, пространство вокруг мексиканца освободилось, и Крамер смог поймать его на мушку. Он увидел, как Эмиль Умберто повернулся боком к Хопкинсу и отчетливо услышал его отчаянный крик, обращенный к Деррику и Скотти:
– Вернитесь, идиоты! Там засада!
Его слова еще висели в воздухе, когда со стороны повозок раздался ружейный залп, и оба бунтаря рухнули на вытоптанную землю. Мексиканец выругался самыми грязными словами и снова навел пистолет на Хопкинса.
Крючконосый, бывший, видимо, стреляным воробьем, не теряя времени на лишние объяснения, ловко прыгнул в сторону, перемахнул через забор и бросился наутек, лавируя между быками.
Крамер встал в полный рост, прицелился и выстрелил. Сизое облако порохового дыма на какое-то время окутало Крамера, он потерял из виду панораму сражения и не заметил, что за мгновение до его выстрела пятый грабитель, не сказавший за все это время ни слова, сделал резкое движение вправо, намереваясь прыгнуть в загон вслед за крючконосым, и поневоле прикрыл собой Эмиля Умберто. Пуля Крамера, предназначенная мексиканцу, угодила прямо посреди лопаток пятого участника банды. Ударом свинца того бросило вперед, и он всем телом упал на спину главарю. В то же мгновение Эмиль Умберто выстрелил в Хопкинса, но мертвый сообщник толчком в спину предотвратил смерть маленького шерифа. Мексиканец устоял на ногах, но пошатнулся, сбил прицел, и его пуля ушла в полуденное синее небо.
Эмиль Умберто затравленно озирался: он понял, что окружен, а битва проиграна. Со стороны повозок быстро приближались трое с ружьями, отход назад закрывал Крамер с кольтом наготове, а перед ним все так же неколебимо стоял Джеймс Хопкинс.
Мексиканец тоскливо посмотрел в сторону загона, где скрылся его приспешник.
– Не надейся, – сказал Крамер, проследивший за его взглядом. – Пристрелю, шагу сделать не успеешь.
– Твой выстрел уже прозвучал, законник! – насмешливо сказал мексиканец и медленно обернулся.
– У меня их еще пять, – недобро улыбнулся Крамер и показал мексиканцу кольт.
– Отличная вещица, мистер!
– Рад, что тебе понравилась, – произнес Крамер и положил ладонь на курок. – Брось нож, руки за голову и стань на колени! Живо!
– Нет, Фил, не стреляй! – громко сказал Хопкинс. – Оставь его мне.
В это время Саттер, Керук и Барнетт подошли к месту сражения и направили стволы на мексиканца. Разглядев участников засады, грабитель деланно развеселился:
– Ваше Императорское величество, мое почтение! – глумливо выпалил он. – Мы тут немного пошалили с вашей собственностью! Аха-ха!
– Мерзавец! – воскликнул владелец «собственности», лицо его перекосило гневом. – Тебе дорого станут эти десять быков! Ты отправишься на виселицу, не будь я Джон Саттер!
В это время Джеймс Хопкинс снял жилет, скинул на траву широкополую шляпу, стянул через голову рубашку, аккуратно сложил ее поверх шляпы и увенчал стопку одежды своим неразряженным пистолетом. В его руках остался только индейский томагавк.
Шериф отошел на десять шагов и обратился к мексиканцу:
– Иди сюда, жирный боров. Посмотрим, что осталось от твоей удали.