Золото поступает в слитках
Шрифт:
– Выкладывай.
– Послание касается состояния вашего здоровья.
– У меня прекрасное здоровье. И таким останется. Ну, черт возьми, что за поручение?
– Не получайте денег по чеку.
– По какому еще чеку?
– Тому, который вам только что вручили.
– Вы чертовски нахальны.
– Дружище, – сказал я, – вы уже получили по чекам наличными двадцать тысяч долларов через посредство «Этли эмьюзмент корпорейшн». Двадцать кусков – это многовато. Сейчас в правом кармане у вас еще один чек. Как только вы отдадите его мне, я уберусь отсюда.
Он впился в меня глазами
– Любопытно, – сказал он. – Да кто вы такой, черт побери?
– Я уже говорил вам, кто я такой и чего хочу. Итак, что вы намерены предпринять?
– Я намерен через десять секунд вышвырнуть вас отсюда.
Он вскочил с кресла и распахнул дверь:
– Вон!
Я тоже поднялся и выбрал место, где мог бы использовать красивый прием – выбросить правую руку вверх, изогнуться и перебросить его через свою голову.
Он подкрадывался ко мне очень осторожно.
Я выжидал, двигая правой рукой.
Однако то, что произошло затем, нисколько не походило на мои упражнения с Хашитой. Он рванулся и приблизился ко мне сбоку. Одна рука схватила меня за воротник пиджака, вторая – за бедро. Я пытался сопротивляться, но с таким же успехом мог бы стараться сдвинуть с рельсов тяжело груженный состав. Я вылетел из комнаты так стремительно, что у меня засвистело в ушах. Я выбросил вперед руку, чтобы смягчить удар тела о противоположную стену коридора, но вместо этого ухватился за край почтового ящика, находившегося возле лифта. Мой противник настиг меня здесь, оторвал от ящика, развернул и дал мне пинка левой ногой.
Я узнал теперь, как чувствует себя футбольный мяч после хорошего удара по нему.
Удар был так силен, что я по инерции пролетел футов двадцать, прежде чем растянулся на животе и услышал, как Рингоулд вернулся к себе и запер дверь. Я захромал по коридору, завернул за угол в поисках лестницы и, не найдя ее, побрел назад.
До поворота оставалось еще футов двадцать, когда прогремели три выстрела. Секунду или две спустя кто-то пробежал в другой конец коридора.
Я заковылял быстрее. Прямоугольный луч света падал на распахнутые настежь двери девятнадцатого номера. Я взглянул на часы – одиннадцать шестнадцать. Мальчик-лифтер уже закончил дежурство и ушел, включив автоматику.
Я нажал кнопку и, как только лифт начал подниматься, на цыпочках вошел в номер.
Тело Рингоулда было распростерто у порога ванной комнаты. Голова откинута назад, руки изогнуты под каким-то невообразимым углом. Одно колено – в ванной, левая рука протянута к двери моего номера.
В правом кармане пиджака я нащупал плотный, продолговатый лист бумаги. Рассматривать его было некогда. Я вынул лист, засунул в карман и направился к выходу. В прихожей горел свет. Я выключил его и постоял, осторожно выглядывая в коридор. Женщина средних лет с мелкими кудряшками на голове выглянула из своего номера.
– Вы слышали, кажется, кто-то стрелял? – окликнул я ее.
– Да, – отозвалась она.
Я ткнул пальцем в двадцать первый номер:
– Думаю, это там. Пойду посмотрю.
Женщина продолжала стоять в дверях. Я обошел лифт и прокричал оттуда:
– Здесь
Лифт ждал меня. Я спустился на второй этаж, вылез и затаился. Прошло не меньше минуты, прежде чем я услышал, как кабина лифта спускается на первый этаж, а затем, раскачиваясь и кряхтя, возвращается наверх. Табло показало, что лифт остановился на четвертом. Я спустился в вестибюль. Портье отсутствовал. Девушка-блондинка в табачном киоске рассматривала журнал мод. Ее челюсти двигались в медленном ритме жующего резинку человека. Она оторвалась было от своего занятия, рассеянно взглянула на меня и вернулась к журналу.
Когда я очутился на улице, я наконец вытащил бумагу из кармана и рассмотрел ее. Это был подписанный Альтой Эшбьюри чек на предъявителя на десять тысяч долларов.
Положив чек в карман, я отправился туда, где Берта поставила свою машину. Там никого не было. Я подождал немного, но так и не обнаружил никаких признаков присутствия Берты. Я прошел три квартала, подхватил такси, назвал адрес железнодорожного вокзала. Добравшись туда, бросил ключ от номера в отеле в почтовый ящик, взял другое такси, назвав на этот раз адрес шикарного отеля в трех кварталах от дома Эшбьюри. Расплатившись с водителем, я побрел к дому.
Дворецкий был еще на ногах. Он впустил меня, хотя Эшбьюри дал мне ключ от входной двери.
– Мисс Эшбьюри вернулась?
– Да, сэр. Она пришла минут десять назад.
– Передайте ей, что я жду ее на веранде. У меня важное дело.
Альта появилась минут через пять.
– Нам не о чем говорить, – объявила она, вздернув подбородок. – И никакие объяснения неуместны.
– Все же присядьте, – пригласил я.
Она поколебалась, но села.
– Я намерен предупредить вас кое о чем, – сказал я, – и хочу, чтобы вы хорошенько запомнили мои слова. Мой совет понадобится вам завтра. К вечеру вы устали и занервничали, поэтому отменили назначенное свидание. Отправились в кино, но, не дождавшись конца фильма, вернулись домой. Понятно?
– Я пришла сюда, – волнуясь, заговорила Альта, – чтобы покончить со всем этим. Я ненавижу шпионаж и всех тех, кто сует нос в чужие дела. Вероятно, моя мачеха наняла вас, чтобы выведать мои чувства по отношению к ней. Что ж, она их узнает. Я могла бы сказать ей об этом прямо в лицо, но поскольку здесь замешаны вы…
– Спуститесь на землю, – устало сказал я. – Я действительно детектив. Но меня наняли для того, чтобы защищать вас.
– Защищать меня?
– Да.
– Я не нуждаюсь в защите.
– Вам только это кажется. Запомните же, что я вам сказал. Вы устали и нервничали. Вы отменили встречу. Вы отправились в кино, но ушли оттуда раньше, чем закончилась картина. Вы нигде больше не были.
Она недоуменно уставилась на меня.
Я вынул из кармана чек.
– Вы, вероятно, не заботитесь о том, чтобы хранить квитанции при таких мизерных выплатах, как десять тысяч долларов, не так ли?
Ее лицо побелело. Она не отрывала глаз от чека. Я достал спичку, поджег уголок чека, удерживая его за другой угол, пока пламя не обожгло мне пальцы. Пепел я бросил в пепельницу и растер в порошок.