Золото Русской Калифорнии

Осадчий Алексей

— Ваше высочество? — гвардии капитан Епифанов, отменный стрелок и порученец, вытянулся в коридорчике.

— Гляньте, как граф Толстой нашу лампу ухватил, не подавил бы стекло в ажиотации.

— Так ему три стекла выдали, на всякий случай.

— И славно! Пускай пишет ночами, у графа из-под пера неплохие рассказы выходят. Быть ему большим писателем, капитан. Лет через двадцать-тридцать вспомните мои слова.

— Я слышал, ваше высочество, подсказку сюжета романа, где дама, мечущаяся между мужем и любовником, бросается под поезд. Но не побудит ли такой роман к волне самоубийств среди экзальтированных особ?

— Может быть, может быть и побудит. Ну да дуры и без паровозов с мостов бросаются и ядами травятся. Не переживайте, капитан, подскажу графу Толстому и финал — как поезд

размолотил и переехал грешницу. На части словно червяка разрезав. Дамочки на такую некрасивую смерть не пойдут.

Это уж будьте уверены.

Беседу с Епифановым прервал телеграфист, прибежавший в вагон с трёмя депешами: от отца, брата и Бенкендорфа.

Император заклинал быть осторожным и проверить, нет ли у убийцы сообщников, Александр просто просил удвоить осторожность, а главжандарм телеграфировал, что срочно выезжает для допроса злоумышленника.

Так-так-так, а вот фиг вам. Александр Христофорович, а не «язык». Ладно бы жандармы поймали террориста, а по факту — сам великий князь, героически, кортиком пресёк покушение, пока орлы Бенкендорфа мух ловили. Песегов всё равно труп, так пускай смерть его хоть пользу принесёт. Пятнадцатиминутный допрос психопата подтвердил версию поручика Непенина — одиночка, с тараканами в голове. С большущими такими тараканами. Но на квартире нашли журналы и книги Маркса-Энгельса, на что и укажем.

Непенин, третий год служащий как телохранитель Константина, нисколько не удивился, когда великий князь рассказал, что для «большой политической игры» необходимо сделать так, чтобы до приезда Бенкендорфа злодей повесился в купе, воспользовавшись, ну. хоть куском верёвки.

— Верёвка «вдруг» оказавшаяся у арестованного, вызовет ненужные подозрения сотрудников Третьего отделения. А вот шнуровка, поддерживающая шторы в купе и изъятая для самоубийства разве что покажет нерасторопность охраны.

— Что ж, быть по сему. Не крови ради, дела для. Всё равно же вздёрнут дурака. Действуйте, поручик…

В Тулу так и не поехал, хотя и не хватает то всего пяти вёрст рельсового пути. Ну их — вон колокола вовсю звонят, радуется город, что сорвалось злодейское покушение на сына императора, делегация уже прибыла, жаждет припасть к стопам и повиниться за кошмарный инцидент. Хотя туляки тут вовсе не при чём. террорист из московских разорившихся дворян, как и Дьяконов.

Надо пока есть время написать рекомендательные письма к красноярским купчинам и к Павлу Артамоновичу Забелину, моей «золотой кубышке». Думаю, до миллиона рублей возможно выделить на работы по прокладке рельсов от Красноярска до Ачинска. К тому же далеко не сразу вся сумма потребуется, пока Дьяконов прибудет на берега Енисея, пока соберёт партию, разметит трассу. А можно, по методе Тома Сойера, разбить трассу на участки и «продавать» купчинам: дистанция Петра Кузнецова, дистанция Никанора Головатого, дистанция Вениамина Синельникова. Это ж какая слава — на века! Всё меньше пропьют. А то доходят слухи, доходят — хоть и не так куражатся золотопромышленники, но процветают в Енисейске Красноярске и Канске подпольные «салоны», где золотыми приборами едят и мамзелей на огромных серебряных блюдах пользуют. Ничего, подскажу Дьяконову, так он ещё взятки брать будет с промышленников и первогильдейцев, за право вложить сотни тысяч в первый участок будущей Транссибирской магистрали. Но правильно ли поступаю? Не зарываю ли средства, которые нужны для переселенческих программ, для строительства новых заводов, для скорейшего перевооружения армии и флота? Что толку — появится на сорок лет раньше «железка» от Ачинска до Канска — и что, какой в том прок и высший смысл?

Нет. всё-таки надо начинать. На каждый мой рубль, сибиряки пять-десять своих вложат, регион развиваться начнёт куда как скорее. Надо Литке телеграмму отбить, уточнить как там «Северная экспедиция 1850» проходит, может появились какие новости. Сейчас вот только пообщаюсь с тульской элитой и сразу на пристанционный телеграф…

Глава 6

Новость о покушении на великого князя Константина Николаевича, хоть и дошла до Русской Америки с большим запозданием, но чрезвычайно взбаламутила «русских

калифорнийцев». К губернатору Образцову даже депутаты приходила — требовали «послать посольство» в Петербург и просить государя-императора отпустить Константина на царство в американские владения России. Есть же Царство Польское в составе Российской империи, будет и Американское Царство с легитимным и обожаемым подданными монархом, который самолично это Царство и создал, отвоевав райские места у бестолковых и ленивых мексиканцев. Генерал-губернатор делегатов принял, напоил чаем, обещал всенепременно депешу переслать в Санкт-Петербург, а пока же. призвал все силы положить на укрепление границ Калифорнийской губернии, ибо враг не дремлет.

Враг действительно не дремал — к апрелю 1853 года всем было понятно — русские набрели на золотые россыпи, даже примерное место называли — долина реки Сакраменто. Но массового притока авантюристов-золотоискателей. чего так сильно опасался великий князь, не случалось. И это генерал-губернатор ставил себе в заслугу. Во-первых, несмотря на слухи о несметных сокровищах, добываемых бородатыми казаками, никто точно не мог сказать — ГДЕ и СКОЛЬКО обнаружено золота и серебра. А переть наобум по территории на которой хозяйничают отряды мексиканских партизан, не пожелавших смириться с отторжением Верхней Калифорнии и нападающих и на Российские владения и на земли отошедшие к Северо Американским Соединённым Штатам желающих находилось немного. Две экспедиции из Нью-Йорка и Бостона, с инженерами, геологами, сильной охраной и большим обозом были безжалостно, до последнего человека вырезаны то ли расплодившимися за последние два года индейскими бандами, то ли непокорными мексиканцами.

Тайну, что три четверти мексиканских партизан как раз и есть русские солдаты, скрывали, но не особо тщательно. Опытный разведчик Образцов, чутко отреагировал на накат прессы в САСШ, начавшей кампанию против России как дикого рабовладельческого государства, где рабами признаны не бестолковые грязные негры, а белые соотечественники. И американские газетчики заходились в патриотическом припадке — таковому изуверскому государству нет места на североамериканском континенте, пора, пора вашингтонским политикам послать войска на Дикий Запад и вымести русских из Калифорнии и Аляски.

Однако федеральное правительство, оценив риски выхода в Атлантический океан русского Балтийского флота, нацеленного на прерывание морской торговли САСШ с Европой, не собиралось бряцать оружием попусту. Нет. если в дальнейшем обстановка сложится благоприятно, то Россию необходимо потеснить. Но пока своих проблем более чем достаточно, не до драки с казаками, всё прибывающими и прибывающими в Калифорнию по новому пути — через Панамский перешеек. И пусть казаков в том «атлантическом» переселенческом потоке было немного, именно бородатыми варварами с имперских окраин, устремившимися в Калифорнию, пугали добропорядочных обывателей акулы пера из американских печатных листков. В ответ двадцатитысячным тиражом печаталась газета «Русская Америка», за которой охотились разведчики как САСШ, так и резиденты европейских держав, искавшие информацию о жизни динамично развивающейся «закрытой» русской заморской губернии. А почитать было что. Ещё великий князь набросал примерный перечень разделов и рубрик, которые необходимо вести и даже самолично выпустит первые два номера «Русской Америки». Оставалось лишь следовать высочайшим рекомендациям и «напускать туману», чем знаток САСШ генерал-майор Образцов и занимался. Да тут ещё такого автора удалось заполучить — Гоголя!

Николай Васильевич, неведомо как сагитированный его императорским высочеством, прибыл в Калифорнии через Атлантику, будучи среди первых прошедших Панамским перешейком. От поста редактора Гоголь уклонился, но в каждом номере едва ли не четверть газетной площади отдавалась художнику слова под его «Калифорнийский дневник».

Питерские знатоки уже вещали о возрождении к жизни великого писателя земли Русской, из американского далека вновь, как в годы молодые, блистающего остроумием и оптимизмом. По единодушному мнению критиков типажи переселенцев в Калифорнию и на Аляску были столь ярко прописаны Гоголем, что превосходили по силе и убедительности даже героев «Тараса Бульбы».