Золото Серебряной горы
Шрифт:
— Ладно, — сказал милиционер постарше, когда объявили о посадке на поезд, — беги. Да чтобы больше у тебя ничего к ничему не прилипало.
Петька схватил сумку и что было сил помчался к вагону. Как ни странно, она уже не казалась такой невообразимо тяжелой, как в аэропорту.
Петька сел в купе, отдышался и теперь уже испытал неведомое прежде блаженство. «Все в порядке, — подумал он с радостью и удовлетворением, похожими на те, которые возникают после успешной сдачи экзаменов. — Еще один этап моего путешествия к «островку российского благополучия» завершен». И тут почувствовал, что у
Часть II. Старый рудник
Глава 1. Попутчики
Поезд тронулся. За окном замелькали редкие огни, потом исчезли.
— Постель будете брать? — спросила заглянувшая в купе, краснощекая проводница.
— Буду.
Проводница протянула Бумажкину постельное белье, сдала сдачи и пошла дальше.
Подождав немного, не подселят ли к нему кого-нибудь из пассажиров, и, убедившись, что этого не произойдет, Петька закрыл купе на замок и поставил сумку на середину полки. Он так и не мог смириться с необходимостью до конца путешествия терпеть надоевшую ему попутчицу. «Пусть по листочку, пусть медленно, но я от тебя избавлюсь!» — приговаривал он, глядя на обложку с красочной надписью «Агата Кристи». Бесполезно! И на этот раз победу одержала Петькина соперница, превратившаяся вместе с сумкой в единый конгломерат.
Бумажкин почувствовал, что в душе его появляется тихая ненависть к этой книге. Он понял, что от нее можно ждать всяких гадостей, которые могут произойти в самый неподходящий момент.
Несмотря на то что было уже довольно поздно, пассажиры, судя по всему, и не собирались укладываться. Они бродили по вагону, громко спорили, шутили, смеялись. Петька, последние силы которого ушли на борьбу с книгой, тоже решил выйти в коридор.
Возле окна стояли молодые женщины. Петька не прислушивался к их разговору, но до его слуха долетали обрывки фраз.
— Дурой была, что раньше этого не сделала… — сетовала одна из них.
— А ведь сколько я тебе об этом говорила! — поддержала вторая.
— Это верно… Действительно, иметь мужа — это здорово! Главное, что всегда есть на ком сорвать свою злость…
«И, правда, дура, — подумал Петька, — что одна, что вторая», — и отошел к другому окну.
В вагоне между тем становилось все тише. Разговоры смолкали, народ укладывался спать. Ушли и две дуры. Проводница переключила яркий свет на тусклый, ночной.
Бумажкин тоже собрался идти спать, как вдруг хлопнула дверь, ведущая в тамбур, и в конце коридора появилось двое мужчин. Впрочем, к ним больше подошло бы другое слово — мужики. Один из них был низкоросл, коренаст, с приплюснутым носом и узкими маленькими глазками. Другой — высоченный, худой, с носом, как у Буратино и выпученными глазами. Но Петьку поразила не столько их внешность, сколько одежда. Он подумал, что в таком наряде его родители даже на даче, в Перловской, постеснялись бы появиться, не то, что разгуливать по вагону. Но, судя по всему, у этих двоих просто не было костюмов на выход, как, наверное, и вообще мало-мальски приличной одежды. На обоих висели старые, вытянувшиеся, неопределенного цвета свитера, а широченные брюки были заправлены в длинные, до
Дойдя до соседнего с Петькой окна, коренастый остановился.
— Постоим немного, — обратился он к своему длинноносому спутнику, — весь день продрых и теперь ни в одном глазу.
— Это ты можешь, дрыхнуть-то, — отозвался длинноносый. — Помнишь, на уроке географии еще Нина Петровна… — не договорив, он вдруг схватился за живот и расхохотался, — ой, не могу, Генк, ой не могу! Ты храпел, а все подумали… ха-ха-ха!
— Ну че ржешь-то? — обиженно произнес коренастый, — с каждым может такое быть… Вот если я сейчас начну про тебя вспоминать…
— А помнишь, помнишь, как ты тогда на географии храпел. Все еще подумали, что ты опять… ха-ха-ха! А ты — х-р-р, х-р-рр…
Бумажкин понял, что после долгой разлуки встретились одноклассники, и уставился в темное окно. Как-то его одноклассники там поживают? Как госпожа Самохвалова? Наверное, опять пошла на дискотеку с этим толстяком Поповым?
— Ну так че у тебя с кругосветкой-то? — успокоившись, спросил длинноносый.
— Дык че? Все нормально! Осталось только деньги найти…
— А много надо?
— Дык Васька посчитал, где-то около девяносто трех тыщ…
— Девяносто трех тыщ! — ужаснулся длинноносый.
— Долларов, — уточнил коренастый.
— Это где ж столько денег-то взять?
— Дык че, искать нужно… А остальное все готово. Лошади уже стоят…
Петька, которого до этого момента разговор бывших одноклассников не очень-то интересовал, поправил очки и уставился на странных приятелей. Особенно на коренастого. Ведь тот вовсе не производил впечатления заядлого путешественника, а уж тем более — человека, которому найти девяносто три тысячи долларов — раз плюнуть.
— Счастливый! — восторженно глядя на собеседника, произнес длинноносый.
— Да уж, — так, словно речь шла о каком-то пустяке, ответил коренастый. — Плохо только, что и Манька со мной собралась. Не пущу, говорит, одного. Как ты, говорит, по Парижам один ходить будешь? Еще уведет кто…
— Ясно дело, — отозвался собеседник, — ты — мужик видный! В Париже, говорят, баб — пруд пруди, а тут Манька рядом болтаться будет…
Петька снова поправил очки и придвинулся чуть поближе. Не заметили бы, что он прислушивается к их разговору. Но бывшие одноклассники были настолько увлечены своей беседой, что не обращали ни малейшего внимания на рыжего веснушчатого мальчишку, который стоял в двух шагах от них. Между тем, Петька чувствовал, что там, где речь идет о путешествии, они отнюдь не прикалываются, а разговаривают совершенно серьезно.
— Из Америки-то давно? — спросил длинноносый.
— Неделю назад, как уехал…