Золото Серебряной горы
Шрифт:
Дядя Миша уже стоял возле псины и ждал, пока приблизится Петька. Бумажкин с опаской подошел к собаке.
— Сабля, это Петр. Сын моего племянника Константина. Ну, помнишь, я тебе как-то о нем рассказывал? — Сабля, будто поняв, о чем речь, завиляла хвостом. — Да не бойся ты, — это он уже Петьке, — погладь собаку-то! Поди, живое существо!
Петька несколько раз провел рукой по спине Сабли. Та еще сильнее замахала хвостом.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал дядя Миша. — Теперь вы почти родственники, и тебя она никогда
— Санузел, — подсказал Петька.
Он подвел его к какой-то калитке, открыл ее и, показывая рукой вправо, произнес:
— Вот, через этот огород перебежишь, там строение такое будет… Увидишь. Вот это самый узел и есть. Да, света там нет. Так что будь осторожен. Не провались.
Петька невольно остановился:
— А куда я могу провалиться?
— Ну это… Дырка там посередине, в темноте можно не увидеть. Ну, словом, разберешься. Беги!
Легко сказать — беги. В своих ужасных валенках Петька еле доковылял до так называемого нужника, который внешне напоминал конуру Сабли, только сильно вытянутую вверх.
«И как тут люди живут? — недоумевал Бумажкин, возвращаясь обратно. — Ведь так действительно все свое хозяйство отморозить можно».
Он вспомнил дачу в Перловке. Там тоже деревянный дом, но все что нужно, находилось внутри. «Это как же так, совсем себя люди не берегут. Разве можно так издеваться над собой. Такой мороз, а этот, как его, нужник на улице. Да еще и не отапливается!»
Глава 9. Даша
— Входи в избу, я сейчас, — сказал дядя Миша Петьке, как только тот появился во дворе. Бумажкину показалось, он несколько взволнован, а точнее — встревожен, но спрашивать ничего не стал. А дядя Миша подошел к калитке, ведущей на улицу, постоял немного, всматриваясь в темноту, и, чуть слышно вздохнув, повернулся к крыльцу.
— Ладно, пошли, чаевать будем, — и вдруг охнув, схватился за поясницу. — Ну вот опять она, окаянная, покою мне не дает. Прострел за прострелом. — Скрючившись, он еле доковылял до дома.
Спустя несколько минут Петька, скинувший с себя валенки, телогрейку и шапку и помывший под рукомойником руки, опять сидел за столом.
— Ну вот и чай сварился, — сказал дядя Миша, одной рукой держась за спину, другой — поднимая с печи чайник. Он налил в две огромные кружки кипяток, заварку, сел напротив Петьки и спросил:
— Ты, Петьк, как чай-то пьешь: с молоком, маслом или сахаром?
Этот вопрос опять застал Петьку врасплох.
— Ну как… — растерялся он, — чай — с сахаром, а бутерброд — с маслом. Ну иногда с колбасой…
— Да нет, я не про бутерброд, я про чай спрашиваю. Масло-то в чай кладешь, нет?
— А зачем?
— Значит, не кладешь, — сделал вывод дядя Миша. — Я ж не знаю, как москвичи-то чай пьют, вот и спрашиваю. Вот буряты, например, на чабанских стоянках, чай пьют с маслом и молоком. И даже иногда
— Так ведь я ж не бурят, — обиделся Петька.
— Понятное дело, что не бурят. Но кто ж вас знает, как там в Москве-то? Не предложишь чего-нибудь, глядишь, тебе не понравится. Вон, ко мне буряты как-то приехали. Осерчали за то, что я им масла для чая не дал. Ладно, пей, не бери в голову. В бане-то деревенской мылся, нет?
Петька покачал головой. Он в городской-то бане никогда не был.
— Ну тогда тебе сам Бог велел! Сейчас вот пойду, баньку затоплю, веник запарю, и — вперед! — сказал дядя Миша, но даже не сдвинулся с места. Петька прекрасно чувствовал, что он чем-то озабочен!
На улице хлопнула калитка, но Сабля не залаяла.
— Но вот наконец-то и Даша пришла, — облегченно вздохнул дядя Миша и широко и радостно улыбнулся.
«Да что ж это за Даша такая? — недоумевал Петька. — Ведь он же писал, что один живет!»
В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась высокая красивая девочка. Даже очень красивая. В сто, нет, даже тысячу раз красивее Самохваловой.
Судя по всему, Даша была Петькиной ровесницей. На ней был надет коротенький тулупчик, валенки и меховая шапка. Увидев Петьку, она растерянно поздоровалась. Петька привстал и плюхнулся на табурет. Вот кому моделью-то быть!
Даша между тем не спеша раздевалась.
— Что-то очень уж ты задержалась, — сказал дядя Миша, укоризненно глядя на нее.
— Да я же говорила, дядя Миш, что подготовка к конкурсу «А ну-ка, девочки!» началась. Вот мы и репетировали.
Даша прошла на середину кухни.
— Попить бы чего.
Она налила из чайника воды в чашку и, подув, сделала несколько глотков, украдкой поглядывая на Петьку.
— А у нас радость, Даш, — как показалось Петьке, несколько смущенно, объявил дядя Миша. — Гость приехал. Из самой Москвы.
— Из Москвы! — воскликнула Даша так, будто речь шла о человеке, прибывшим из Австралии или Новой Зеландии. — Вот это да!
Несмотря на смущение Бумажкин вскочил и протянул Даше руку:
— Петр…
— Даша, — ответила она, глядя на Петьку сверху вниз. Петька торопливо опустился на табурет. То, что он успел заметить за несколько секунд, повергло его в самый настоящий шок. Даша-то, Даша оказалась выше его на целую голову! И угораздило же его уродиться таким коротышкой!
— Помнишь, я рассказывал тебе, что в Москве живет мой племянник, Константин, — теперь уже с гордостью продолжал дядя Миша. — Так вот, это его сын. Приехал к нам в гости. («Похоже, он и Даше, и Сабле говорит одно и то же», — подумал Петька). Ну ладно, Даша, ты тут гостя развлекай, пельмени вари, а я пойду баньку затоплю.
И в этот самый момент, словно раскаленные клещи впились Петьке в верхнюю челюсть. Он схватился за щеку.
— Что случилось? — встревожился дядя Миша.