Золото собирается крупицами
Шрифт:
— А пускай, — равнодушно и устало отозвался Загит. — Я свое сделал, и больше мне ничего не нужно…
— Тогда иди и заяви, что это ты поджег, и сунь сам голову в петлю! — рассердился Гайзулла. — Беги на Кэжэнский завод, там живет одна добрая душа, мы с Кулсубаем у нее жили, она тебя приютит… Скажи, что знаешь меня, а она и спрячет тебя, и защитит, а если что, и на работу устроит… Спроси Наташу-апай…
— Это ты, Гайзулла? — проснувшись, спросила Фатхия. — С кем ты разговариваешь!
— Сам
Но Фатхия села на постели и повернулась в их сторону, вслушиваясь в тишину дома.
— Ты скажи сначала — лавка сгорела? — сдавленным шепотом выдохнул Загит.
— Одни головешки от лавки останутся! Сгорела!
— Аллах, и зачем было поджигать его лавку? — Фатхия вздохнула. — Хорошо хоть, что в деревне есть лавка Хажисултана! А не поймали того, который поджег?
— Ложись, мама! — теряя терпение и боясь вспылить, напряженно-тихо ответил Гайзулла. — Если что-нибудь узнаю, приду расскажу. Спи…
Он вывел Загита в сени, помог приладить мешок за плечами.
— Я провожу тебя задворками, чтоб никто не увидел… Как будто тебя в Сакмаеве и не было вовсе!
На краю деревни они остановились, глядя на меркнущее на площади зарево, точно там угасал костер.
— А как ты сам тут жить будешь?
— В шахте мне работать тяжело с моей ногой, ты знаешь… Весной я снова попытаю счастья и стану мыть золото или наведаюсь к тебе на завод… Идет?
— Ладно, — Загит вздохнул. — Береги себя…
Они обнялись на прощанье, и Загит пропал в ночной тьме. Он брел по глубокому снегу и, лишь миновав лес, выбрался на дорогу.
Буран стих, дорогу перемело снежными заносами, и Загит часто останавливался, чтобы перевести дух. Потрескивали в ближнем перелеске деревья, скованные морозной тишью.
С перевала Загит еще раз обернулся на родную деревню. Она тонула в ночной мгле, но по-прежнему в центре ее будто тлели угли огромного костра, и Загит с удивлением подумал, что не испытывает никакой радости и удовлетворения от того, что совершил. Странно! Ведь он отомстил за сестру и должен был быть доволен, но ему как-то было все равно, и он не чувствовал ни малейшего облегчения.
В разрывах облаков проглянула луна, и чистый призрачный свет облил сугробы и равнинный простор, лежавший перед ним. Проглянули в вышине звезды, мигнули и снова пропали за облаками, и смутная тень потекла по снежной целине, но там, где прорывался свет луны, на самом краю поля, снег вспыхивал и мерцал, как несущаяся по равнине река.
«А Гамиля уже ничего этого никогда не увидит, — подумал Загит и, точно пораженный этой обычной мыслью, застыл на дороге, и сердце его зашлось от безысходной тоски и горя. — И зачем она жила на свете? Что видела?.. А зачем живу
Снег мягко похрустывал под ногами, башмаки покрылись ледяной коркой, и идти становилось все тяжелее. Загит спотыкался, порою падал, но поднимался и упрямо шагал вперед. В косматой глубине перелеска раздался протяжный волчий вой, но Загит не испытал почему-то ни страха, ни волнения, словно какая-то неведомая сила оберегала его теперь от всех бед и напастей.
«Надо бороться за жизнь, и не только потому, что тебе дорога твоя жизнь, но еще и потому, что в тебе нуждаются другие, такие же, как ты, нищие, обездоленные бедняки, и ты не имеешь права не протянуть им руку помощи», — вспомнил он и чуть сбавил шаг, стараясь припомнить, когда и от кого он слышал эти слова, вдруг придавшие ему силы. Может, от того русского, что говорил на сходке в березняке? Или от Хисматуллы?.. Интересно, где он сейчас? Гульямал говорила, что его будто бы опять арестовали, за то, что солдатам раздавал листовки… Да, он настоящий человек, он живет не для себя и никогда бы не стал мстить одному злодею! И Гайзулла не стал бы, потому что все они видят лучше и дальше, чем он, Загит, еще не нашедший свой путь в жизни. Но он найдет его, обязательно найдет, раз он встретил таких людей, которые знают всю правду и ради ее ничего не жалеют, даже своей жизни…
Край неба розовел, когда Загит поднялся на гребень горы и увидел высокие, тихо курившиеся трубы Кэжэнского завода. За поселком вставало солнце—ослепительное, бившее в глаза, и Загит зажмурился и засмеялся, радуясь началу нового дня. Он вдруг понял и ощутил, что не одинок в этом огромном, залитом светом мире, что где-то его ждут добрые люди и добрые дела, которые он должен совершить в этой жизни.
Он постоял еще немного, любуясь открывшейся ширью, и потом не спеша начал спускаться с горы.