Золото Стеньки
Шрифт:
Annotation
Аспирант-историк попал из 1996 года прямо в московский Кремль 1669-го и в тело царевича Алексея, старшего сына царя Тишайшего. Впереди восстание Стеньки Разина, война с Турцией за Украину, поиски серебра в Сибири и примирение с Китаем, вот только этому Алексею судьба отвела всего лишь несколько месяцев жизни -- и аспиранту из будущего нужно найти способ выжить в той эпохе, которую он когда-то изучал.
Царевич Алексей: Золото Стеньки
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 1
Смерть мне к лицу
Иногда я подрабатывал репетитором, чтобы подготовить невинных чад к адским вступительным экзаменам в институт — разумеется, по своему профилю, по истории. Обычно это было просто, хотя я сразу прямо говорил родителям, что научить человека истории невозможно, если он сам не хочет её знать. Но я никогда не отказывался, даже если случаи были сложными — как на этот раз. Ко мне обратились в апреле, когда до экзаменов осталось всего три месяца.
Скорее всего, эти люди попробовали всё, что можно, и я оставался их последней надеждой. Но их отпрыск наверняка оказался слишком ленив и туп, история была ему до одного места, в институт он точно не поступит, а, значит, мне придется вернуть часть денег за репетиторство… Но если с экзаменами не складывалось, я и так возвращал примерно половину, хотя моей вины, как правило, было немного. Но такой подход позволял наработать хоть какую-то репутацию, что в наше неспокойное время ценится даже больше, чем деньги, хотя деньги, конечно, мне нравились. Но сам процесс обучения таких недорослей — дело не слишком напряжное, ученик часто будет манкировать нашими встречами, я смогу занять свободное время дописыванием диссертации, так что у меня, наверное, выйдет баш на баш. Ну а если случиться то самое чудо — благодарные родители могут и сунуть пару «франклинов» дополнительно.
Они жили почти в центре, на Лесной, так что добираться туда было легко, я даже не стал садиться на трамвай у «Белорусской», так дошел — в моем возрасте это было просто. Хороший дом из светлого кирпича, второй подъезд — с металлической дверью и кодовым замком, такие ставили только самые продвинутые жители столицы. Я прошел мимо парочки парней самого неприятного вида, постаравшись не подбираться к ним слишком близко — никогда не знаешь, чего ждать от этих кожаных курток и спортивных штанов с тремя белыми полосками. Ещё и кепки — погода радовала, хотя, конечно, пока что было далеко не лето. Они на меня, кажется, даже не покосились, и я спокойной добрался почти до подъезда. И в этот момент что-то ударило меня в правую лопатку, и я по инерции прошел немного вперед и не упал лишь потому, что уперся головой в стенку рядом с кодовым замком. Лишь после этого я услышал хлопок, который был совсем не похож на звуки выстрелов, которые я слышал в кинофильмах.
Больше всего меня удивило, что я не умер, поскольку сразу понял, что те ребята были наемными киллерами. Киллеры были на слуху, про них рассказывали в газетах и по телевизору, хотя на мой вкус эти рассказы больше напоминали сводки боевых действий, ведущихся прямо в городе. Причем убивали не только представителей криминального бизнеса, а буквально всех, кто чем-то помешал — жизнь человеческая оказалась очень дешевой по нынешним временам. Пару лет назад убили какого-то журналиста, который начал слишком глубоко копать, а в прошлом марте застрелили Листьева — даже мне было жалко этого усатого и улыбчивого телеведущего, который одним своим видом располагал к себе. [1]
Но я был жив — хотя должен
— Это не он, — как-то неуверенно сказал тот, что пониже. — Ты чё сразу палить начал?
Высокий подошел поближе, всмотрелся в моё лицо и повернулся к напарнику.
— Да, левый какой-то… ну а чё, сказали же — в семь, а сейчас как раз семь, я часы недавно сверял по радио.
— И чё делать?
Голова у меня становилась всё тяжелее и тяжелее, но это их «чё» раздражало неимоверно. Они ещё и матерились, как сапожники — или даже хуже, потому что делали это на редкость бездарно, — но именно использование этого разговорного сокращения вместо нормального местоимения заставляло меня цепляться за жизнь. Иначе, наверное, я бы давно сполз на грязный асфальт и нашел бы позу, в которой мне было бы не так больно.
— Я хер его знаю… Эй, пацан, ты кто?
Это он меня спрашивает, идиот. Вот только я вряд ли тебе отвечу, твой приятель мне легкое прострелил, мне бы воздуха для очередного вдоха собрать, а не рассказывать свою родословную. Да и зачем вам моя родословная? Стреляй ещё раз — и хватит отвлекаться, вы же свою цель упустите…
Словно в ответ на мою просьбу где-то недалеко взрыкнул мотор машины, взвизгнули тормоза, кажется, открылась дверь — и раздался чей-то крик:
— Батя, назад!
Мои киллеры развернулись — и тут же открыли стрельбу куда-то назад. Но они явно опоздали — мотор буквально взревел, унося объект их охоты с места покушения.
— Я попал, попал! — кричал тот, что пониже. — Сука! Уходят!!
— В хер ты попал! — возражал ему высокий. — Закрыли его, всё, нам писец… Валим, валим!
Его напарник действительно побежал куда-то, а вот высокий задержался, как-то неуверенно оглянулся на меня, поймал мой взгляд — и внезапно выпустил в мою сторону все оставшиеся патроны. Ровно три штуки. Две отрикошетили от стены и с визгом куда-то улетели. А последняя…
Я очень надеялся, что она прилетела мне прямо в голову, хотя по большому счету мне уже было на это плевать. Потому что я всё-таки умер.
* * *
Смерть была очень странным местом. Совсем недавно меня занимали вполне обыденные вещи. Например, сегодня я в очередной раз посидел в пыльных запасниках архива древних актов — так называлось собрание книг, свитков и кучи разрозненных бумажек, написанных в России за несколько веков и чудом сохранившихся до наших дней, чтобы аспирантам было где черпать материалы для своих исследований. Для чего-то иного этот архив категорически не был предназначен, потому что только вчерашний студент способен сделать глубокомысленный вывод из записи о том, что «за бораны дана два рубли 25 ал за хмел дано 7 рублев две гривны на Сяму». Профессору — и тем более доценту — уже невместно соображать, насколько дорого оценены «бораны» и что означает приписка «на Сяму». Ну а аспиранту сам бог велел задаваться этими вопросами и хоть как-то отвечать на них — если он хочет остепениться и тоже стать доцентом, а потом — и профессором.