Золото тофаларов
Шрифт:
Я сразу его узнал, хотя в таком обличье раньше не встречал, да и прошло уже несколько лет со времени нашей последней встречи. На загорелом, обветренном лице светлым пятном подбородок выделяется, даже при этом скверном освещении заметно — бороденку свою мушкетерскую сбрил, значит, совсем недавно. Костюм темно-серый, тройка, выглядит как дорогой, булавка в галстуке — весьма ювелирное изделие. Стрижка хорошая, совсем свежая. Все для меня ново. Вот только глубокий шрам — белая полоска от правого глаза до уха, старый
Ночь на 1 сентября, Северная Якутия. Ледяная черная вода речки Чаунралах. Третий раз за ночь мы переходим эту проклятую извилистую реку вброд. Дождь. Проваливаясь по колено в насыщенную водой моховую марь, выходим к сопке, покрытой полусгоревшим лиственничным лесом. Часа три разжигаем огонь и спим у нодьи [4] на мокром брезенте, прижавшись спиной друг к другу. С рассветом двигаем дальше. Еще километров десять до переправы через Большую Ботуобию, часов двадцать до того момента, когда подо мной оборвется сгнивший навесной мост, почти сутки до этого шрама…
4
Нодья — вариант костра, рассчитанный на долгое равномерное горение.
— Здорово, Граф! — Я пожал большую крепкую ладонь. — С какого курорта такой загорелый?
— Привет, Серега! Рад тебя видеть! — Золотые зубы сверкнули в улыбке. — Курорт тебе известный. Сильно загорают шея и кисти рук. Кисти ног и все остальное, как у альбиноса.
За нашим столиком места не нашлось, но пара стульев как раз освободилась за соседним. Неожиданной и редкой была эта встреча, требовала разговора тет-а-тет. Поставил я своим инженерам по одной на круг и покинул их веселую компанию. Им и втроем не скучно будет.
— Ну что, Граф? Сезон окончен, хрусты в кармане, душа праздника требует?
— Целковые есть, Серега, это ты в точку попал, но сезон теперь у меня другой, считай, круглый год тянется. Нет-нет, что ты! Я угощаю. Этого добра пока хватает, вот, смотри! — Граф вытащил две пачки банкнот с фиолетовой личиной Ильича.
— Давай быстро обратно засовывай, Ротшильд!
Я уже уловил пару быстрых любопытных взглядов сидящих неподалеку крепких, коротко остриженных ребятишек.
— Ну! Здесь же не Абакан?
— Абакан не Абакан, а расслабляться особенно не советую. Сильно напиваться тоже не стоит. Осень нынче холодная, голым на улице просыпаться неприятно.
— Ну, ладно, ладно. Хрен с ними, с деньгами. Сам-то как?
— Да так… Работаю инженером, сто шестьдесят плюс премии. Заочная аспирантура, диссер пишу. В общем, стандарт.
— Не скучно? Ты ж фантазером всегда был! Мы с Димкой недавно тебя вспоминали.
— Да бывает скучновато. На рыбалку иногда езжу. На Можайку.
— Уй тоска, блин. Взвоешь. Ну, хлопнем!
Хлопнули.
—
— Нет. Я из Новосибирска уже два года как ушел.
— Где же?
— В артелях. На Лене был, на Зее. Сейчас на Печоре. Взрывником, бульдозеристом. На металле.
— Золото, что ли?
— Оно самое. Сезон круглый год. Подготовка, добыча. Большие бабки можно зашибать. Сорок рублей в день чистыми, базовая ставка. Роба и жратва отдельно.
— Неплохо.
— Хочешь, замолвлю словечко? Радист тоже пригодится.
— А куда?
— А куда хошь. От Камчатки до Белого моря.
— Ты все артели знаешь?
— Все никто не знает. Их полно, артелей-то. Одни закрываются, другие открываются. Артелей до хрена, хозяин зато один.
— Что за контора? Какое-нибудь «Союззолото»?
— Какая контора? Я ж тебе говорю — один хозяин. Саманов.
— Кто такой Саманов?
— Серега, ты же на Севере не один год был, неужели про Саманова не слыхал?
— Да я со старателями дела не имел, все в геологии.
— Саманов — ох и крепкий мужик! Он первые артели еще в конце пятидесятых создавал. От Магадана и на запад — до Архангельска. Вся артельная братва у него вот где! — Граф стукнул кулаком по столу, звякнули кружки. — Золото, говорят, чует как леший. В артелях добыча покруче будет, чем на госприисках.
— В пятидесятых, говоришь? Старик совсем уже, наверное.
— Сам я его не видел. Но говорят — орел! Сибиряк. Чалдон. Из семьи старателей потомственных с Витима. Охоту по крупняку любит. На медведя, с берлоги. Один всегда. Стреляет — как Чингачгук. На спор утку влет из мелкашки бьет!
— Херня все это.
— Ну, не знаю. Сам не видел, врать не буду, но — говорят! Держит всех крепко. Скажет слово — и нет базара. Кто поперек — сразу в аут. А то и вот так! — Граф выразительно провел по шее ребром ладони.
— Ну прямо мафия.
— А ты думал!
— Ладно, Граф. Это все в перестройку газет начитались. Везде мафия чудится. Небось вкалываете на приисках аж жопа дымится, вот и вся мафия. Сам-то ты это видел? — Я повторил его жест.
Граф засмеялся:
— Нет, не видел. А вкалываем — это точно. Но говорят…
Под воспоминания время летело стремительно. За часок до закрытия мы с Графом уже прилично набрались и созрели для перехода от Севера и политики к женскому вопросу, как вдруг он внезапно поломал эту едва открывшуюся тему.
— Серж, мне тебя сам Бог послал. Я все прикидывал, где корешей надежных взять, а сегодня вот мы Мирный с тобой вспомнили, ты ж для этого дела самое то. Смотри сюда!
Из красивого бумажника черной матовой кожи Граф извлек листок бумаги. На этом клочке был бережно набросан чертежик, похожий на кроку с топографической карты.