Золото вайхов

Корн Владимир Алексеевич

– Будет, барон, обязательно будет. Как раз к тому моменту, когда соберутся все наши люди, мое замечательное пойло, как ты его назвал, будет готово. Кроме того, на вкус оно станет значительно лучше, можешь не сомневаться, и называться будет по-другому: бренди.

Я действительно рассчитывал сделать вкус более приличным. В прошлый раз пришлось пользоваться забродившим виноградом, и получилась обычная самогонка, к тому же не совсем хорошей очистки. А в этот раз я использовал белое виноградное вино. Так называемый первач я решил оставить на потом. А то, что мне нужно для бренди, перегоню пару раз, очищу более тщательно, залью в бочонок ведер на пять, добавлю дубовой коры,

жженого сахару и немного ванили – мне нравится ее легкий, почти неуловимый привкус. Недели, думаю, хватит, чтобы мое бренди дошло до нужной кондиции. Еще прикажу, чтобы несколько раз в день содержимое бочонка перемешивали, катая его по полу.

Такой же бочонок из дубовой клепки оставлю года на три в покое, это и будет выдержкой. Что касается первача, то его мы перегоняем, тщательно очищаем от сивушных масел и получаем спирт на медицинские и химические нужды Цаннера и Капсома.

Последний и будет заниматься этим вопросом – первое время под моим чутким руководством, а потом самостоятельно. Спирт у нас получится дорогим, но что поделать – ректификата мне не получить. Даже понятия не имею, как построить ректификационную колонну.

– Бренди, – задумчиво произнес Коллайн. – На слух хорошее слово.

Вот, блин, что они, сговорились, что ли?

– На вкус еще лучше будет, – пообещал я, задумчиво вертя в руках понравившийся кубок. – А теперь выкладывай новости, не томи душу. Считай, что в молчанке ты победил.

И Коллайн начал рассказывать. По дороге приключений не было, здесь не глушь, все спокойно. Поселились в моем доме, там тоже все в порядке. Была у Коллайна идея подарить мне точно такой же кубок, как и вандерерский, но уже с моим гербом. С самого утра Анри принялся воплощать ее в жизнь. По рекомендации одного из своих столичных знакомых пошел он к ювелиру, по отзывам очень талантливому, но малоизвестному среди аристократии в силу своего молодого возраста и отсутствия протекции. Вот ему-то он и сделал заказ, предоставив в качестве образца кубок, захваченный с собой как раз на такой случай. Убедившись в мастерстве ювелира, Анри заказал ему же украшения для Камиллы и столовый сервиз с изображением моего герба.

Была у него еще мысль добавить к нему им же придуманный девиз, но он от нее отказался, поскольку по-настоящему образованных людей, способных прочесть надпись на староимперском языке, мало, да и стоимость работы увеличится.

Вот язва, припомним при случае.

Сам же ювелир произвел на него очень хорошее впечатление, и Коллайн осторожно переговорил с ним на предмет возможного сотрудничества. Здесь Анри провел пальцами по воображаемым струнам и пропел приятным тенором:

– Интересная работа при достойной оплате – что еще нужно ювелиру для счастья? – И рассмеялся, довольный собой.

Ювелир оказался в принципе не против, но попросил более детального разговора со мной.

Затем Коллайн отправился в банк, чтобы сбыть слитки, захваченные с собой из Стенборо. В банке долго рассматривали золото через лупу, царапали, чем-то на него капали, но, в конце концов, купили. Причем предложили такую цену, что Коллайн, предварительно проконсультировавшись о состоянии рынка в этой области, только крякнул, судорожно пытаясь сохранить лицо, – настолько она была высока.

А чему тут удивляться? Золото высокопробное, да еще в слитках…

Деньги обещали выдать на следующий день. Это вполне устраивало: ювелир тоже обещал выполнить заказ завтра к вечеру.

Потом Коллайн в сопровождении егерей и Амина отправился на поиски Капсома, чтобы переговорить и с ним. Дом ученого-химика был расположен не в самом респектабельном квартале и нашелся

легко. Первый же мальчишка, у которого они спросили, сразу указал на него, выразительно покрутив при этом пальцем у виска. Сам дом носил следы недавнего пожара, вовремя потушенного.

Хозяин открыл дверь не сразу – после настойчивого стука сначала кулаком, а затем и сапогом Шлона. Капсом выглядел очень испуганным и сразу начал упрашивать об отсрочке. Понятно, ученый принял своих нежданных гостей за кредиторов.

Впрочем, настоящие кредиторы тоже не заставили себя долго ждать. Не успел Коллайн толком объяснить ученому, что он ошибся, как в дом ввалились шестеро парней самой бандитской наружности.

Вот тут-то Капсома и проняло по-настоящему, он даже с лица спал, рассказывал Коллайн. Не обращая внимания на присутствующих, бандиты начали грозить Капсому всеми мыслимыми и немыслимыми проблемами и карами, если ученый не отдаст сейчас же десять серебряных полукрон. Капсом только тряс головой, пытаясь что-то сказать и заикаясь от испуга.

Относительно химика у Коллайна были очень четкие инструкции: следовало убедить ученого немедленно переехать в Стенборо. Цаннер дал ему столь лестную характеристику, что о лучшей кандидатуре на то место, которое ему предстояло занять в реализации моих планов, и мечтать не приходилось.

Капсом, человек немного не от мира сего, увлеченный только своими исследованиями, как нельзя более подходил мне. Рассказывал Цаннер и о его проблемах, связанных с полным непониманием реалий жизни и быта. Сам не способный никого обмануть даже в мелочи, он и всех остальных считал такими же. Этим пользовались все, кто только мог. При этом, нуждаясь в средствах для своих экспериментов, он занимал необходимые суммы, совершенно не задаваясь вопросом, как будет возвращать долги. Вернее, он каждый раз рассчитывал продать одно из своих изобретений, но его разработками никто не интересовался. В итоге к нему в дом начали наведываться крайне недружелюбные личности с низкими лбами, мощными, покрытыми многодневной щетиной челюстями и глазами убийц.

Этот визит, как оказалось позже, должен был быть последним – все отведенные ученому сроки прошли, а стоимость его имущества не покрывала и половину долга. Возникала опасность создания нежелательного прецедента. Отдавать долги должны все, иначе получается не бизнес, а бардак, говаривал Варон Кройт, основатель банковского дома, с которым бедолага Капсом имел дело. В принципе мысль верная, но методы… Капсома ждала не долговая яма, а смерть и, скорее всего, мученическая – в этом головорезы Кройта знали толк. Когда тело ученого в конце концов обнаружили бы, люди долго с содроганием пересказывали бы друг другу подробности. Этот человек вовремя не отдал деньги Кройту, говорили бы они, понизив голос до шепота.

Сам Кройт, выходец из самых низов, добрался до вершин бизнеса по головам и трупам как своих конкурентов, так и людей, случайно вставших у него на пути. Теперь он являлся владельцем далеко не последнего банка Империи, имеющего свои филиалы в пяти крупнейших городах. Банк его считался напрочь криминальным и не гнушался ничем, если пахло крупными деньгами. Но основным видом деятельности было кредитование под залог имущества или просто под долговые расписки.

Говорят, что когда-то он вдоволь натерпелся от людей, могущих похвастаться благородством своего происхождения, и теперь воздавал им полной мерой. Варона Кройта ни хлебом не корми, ни другими изысками, только дай полюбоваться на дворянина, молящего об отсрочке, рассказывал Коллайн. Еще поговаривают, что Кройту не единожды самому предлагали дворянство, на что он всегда отвечал отказом.