Золото. Назад в СССР 3

Хлебов Адам

Моя винтовка лежалу тут же рядом. Я пил чай, поглядывая на дверь и проглатывал каждую минуту по странице найденной книги.

Минут через десять раздался стук в дверь.

— Входите! — картино произнес я. И направил ствол в сторону двери.

— Стрелять не будешь? — сосед приоткрыл дверь и заглянул в щелочку, — я задубел как цуцык.

— Надо было бы, но пока не стану.

Парень быстро прошел к печке сел на корточки и протянул ладони к теплу.

— Ну, давай знакомиться, путник. Кто ты? Как тебя зовут?

Только давай без дураков.

— Андрей Латкин, я же сказал.

— Документ есть, Андрей Латкин? Что-то подсказывает мне, что ты звездишь, как дышишь. Доверия тебе больше нету.

Я не сводил прицела с собеседника.

— Документа нет, я правду говорю. Латкин Андрей Валентинович, одна тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения, уроженец города Клин, Московской области.

— Что ты тут делаешь, уважаемый уроженец города Клин?

Он опустил взгляд.

— Так, с тобой все понятно. Беглый?

Латкин кивнул не поднимая глаз.

— Давно здесь?

— Тут три дня.

— А в бегах?

— В бегах? Не знаю, чуть меньше месяца.

Вот и ответ на вопрос почему у него толком ни хрена нет вещей. Но все таки он совсем не был похож на зэка. Ни повадками ни внешностью.

— Вы только не сдавайте меня обратно. Как человека, как друга прошу вас.

Тут он поднял глаза, в которых забрезжила надежда. Она была такой силы, что он выпалил фразу с чувством, которая, по его мнению, должна была перевернуть мой мир.

— Я знаю, где золото! Я знаю, где много золота!

— Ты знаешь китайскую поговорку про золото?

— Не знаю, какую?

— За золото можно купить постель, но не хороший сон, дом, но не очаг, компаньона, но не друга.

Он продолжил:

— Можно купить часы, но не время. Книгу, но не знание, положение, но не уважение. Золотом можно заплатить за визит доктора, но не за здоровье.

А потом замолчал.

— Где гражданскую одежду взял?

— Подрезал у рулилы.

Он натолкнулся на мой тяжелый взгляд.

— То есть украл у водителя.

Я продолжал молчать и вглядываться ему в зрачки.

— Нет, нет, вы не подумайте, Илья, — надо же «на вы». Он еще и имя мое запомнил, — я никого пальцем не тронул, вы что? Как вы могли такое подумать?

— Я еще ничего не подумал. Из какой зоны сбежал?

Он назвал номер исправительного учреждения.

— И каким же это образом тебе удалось?

— Меня экспедитором поставили. Рулило же, — он осекся, ему было стыдно передо мной за свой жаргон и он снова поправился, — простите, сам себя ругаю, этот тюремный сленг, так и въедается в речь. Ничего не поделаешь, очень быстро привыкаешь к этим шконкам, шалупеням, шмарам, шарагам. Так вот рулило, так на нашей зоне называли водителей, не знаю, как на других, заехал по пути к оленеводам. Он водку вез по их заказу, а в кузове у него валялся рюкзак в с летними вещами.

Пока он с ними вел приятные беседы, я перетащил ящики с водкой, а когда увидел, что на меня никто не смотрит — того.

— Что того?

— Фьють и смотался. Схватил рюкзак из кузова и в сопки. Я думал, там теплые вещи лежат. Не было времени и возможности разбираться.

— И что? Неужели за тобой никто не пошел?

— Водитель решил остаться ненадолго и выпить вместе с местными, но я то знал, что пока они ящик водки не выжрут не остановятся и не хватятся меня. Не в первый раз с ним ездил.

— А что бежал-то?

— Не мог я больше в зону возвращаться совсем меня там заклевали.

Меня осенила неприятная догадка.

— Уж не насильник ли ты? — я даже приподнялся, оторвав спину от подушки.

Андрей выпучил свои, и без того большие, глаза.

— Нет-нет, я бы такой грех. Ни за что. Что вы такое говорите.

— По какой статье отбываешь?

Латкин встал вытянулся по струнке будто отчитывался перед лагерным начальством и глядя перед собой громко выпалил:

— Статья сто девяносто прим. Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй.

Мои брови невольно приподнялись, а Латкин продолжил:

— Систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно изготовление или распространение в письменной, печатной или иной форме произведений такого же содержания.

— Ни хрена себе, так ты антисоветчик? Вот это да! Разве антисоветчики не идут по семидесятой статье?

Все взрослое население Союза знало что, приговор по семидесятой статье это одно из самых презираемых в народе наказаний.

— Нет, семидесятая — пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти. а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания. У меня ничего такого не нашли.

Он смог меня удивить. Я почти не сомневался в том, что передо мной стоял самый настоящий антисоветчик. Диссидент.

Почему? Да просто потому что никому в голову не придет учить наизусть эти статьи уголовного кодекса и различия между ними.

— И сколько тебе дали за то, что ничего не нашли?

— Полных три года. И мне еще повезло.

— А что тебя в СССР не устраивало?

Глава 3

Он смог меня удивить. Я почти не сомневался в том, что передо мной стоял самый настоящий антисоветчик. Диссидент.

Почему? Да просто потому что никому в голову не придет учить наизусть эти статьи уголовного кодекса и различия между ними.

— И сколько тебе дали за то, что ничего не нашли?

— Полных три года. И мне еще повезло.