Золото

Клив Крис

Зоя заставила его повторить тест. Нет, это невозможно, при ее-то тренировках! Врач наверняка ошибся: ведь это самый обычный лекарь, не имеющий спортивной специализации! Зое пришлось рассказать ему о своей особой физиологии. О том, как тело замечает даже самый малый запас жира, как регистрирует немыслимую боль, которую приходится терпеть каждый день, как обманывается, полагая, что ты при смерти, и производит необходимые изменения в репродуктивной системе. Врач вежливо слушал, пока Зоя рассказывала ему о том, насколько изменены у нее уровни гормонов,

какая низкая концентрация эстрогена и какая высокая – тестостерона. Она сказала ему о том, что у нее не было месячных три года, что с тысяча девятьсот девяносто девятого года она перестала предохраняться. А врач заметил, что, на его взгляд, предохраняться все-таки стоило. В Германии врачи на удивление откровенны.

Зоя вышла в вестибюль, где ее ждал Том. Она вяло улыбнулась и сказала, что у нее всего-навсего кишечная инфекция.

В номере гостиницы ее снова вырвало. Она сидела и пила ледяную воду. Кейт все еще была на велодроме, общалась с прессой. Зоя видела ее на канале «Евроспорт». Кейт просто сияла.

Зоя резко выключила телевизор и целый час смотрела в стену. Потом зашла в Интернет, записалась на прием в клинику абортов в Манчестере и стала пересматривать расписание своих тренировок перед Афинами.

Через какое-то время в дверь постучала Кейт. Она тактично спрятала свои медали в спортивную сумку, но не сумела скрыть радость победы. Она вся просто светилась. Ее кожа, ее глаза излучали завоеванное золото. Казалось, вокруг Кейт светится даже воздух.

– Ну что, довольна? – проворчала Зоя.

– Не надо так. Я подумала, что тебе надо с кем-то поговорить.

– Для этого у меня есть Том. Кейт помолчала.

– Отлично. Ну, тогда я пойду. Зоя вздохнула.

– Не уходи. Хорошо, что ты пришла. Кейт села рядом с ней на кровать.

– Так что случилось? Что сказали врачи? Зоя коротко рассмеялась.

– Просто расстройство кишечника. Послушай, когда мы вернемся в Англию, давай… ну, не знаю. Давай что-нибудь придумаем. Сходим в кино, например.

– Только не сразу, хорошо? Не знаю, что обо мне судачат, но я не такая.

Зоя засмеялась и почти сразу расплакалась.

– Зоя? В чем дело?

Зоя шмыгнула носом, впилась зубами в костяшки пальцев и прошептала:

– Черт побери, я беременна!

Ее лицо исказилось, последнее слово она уже не сказала, а пропищала.

– Что?

– Я беременна. Никто не знает.

– Никто?

– Ага, никто.

– Ух ты. То есть… здорово.

– Все нормально. То есть чепуха. Мне нужно избавиться от этого, верно?

Кейт растерянно заморгала.

– О боже…

Зоя облизнула пересохшие губы.

– Понимаю, – произнесла она надтреснутым голосом. – Но придется. Ведь у меня впереди Афины. Так что не будет… ну, ты понимаешь… ребенка.

Кейт молчала.

– Кейт?

У Кейт задрожали губы. Зоя не сразу поняла, что она пытается не расплакаться. «Интересно, ей-то с какой стати плакать, –

разозлилась Зоя. – Это ведь не ее жизнь разлетается в клочья?»

– В чем дело? – сердито спросила она. – У меня нет выбора, ясно?

– Зоя, пожалуйста…

– Совсем нет выбора. Так что не нагружай меня чувством вины.

Покрасневшие от слез глаза Кейт встретились с глазами Зои.

– Ребенок от Джека? – тихо спросила Кейт.

Зоя поняла смысл вопроса только через несколько секунд. Она не думала о том, чей ребенок. Она думала только о том, как поскорее от него избавиться. А когда прозвучал вопрос Кейт, шок оказался настолько силен, что Зоя не смогла ответить «нет».

Кейт смотрела на нее с нескрываемой тоской.

– Я знала: что-то произошло, – наконец выговорила она. – Он был такой тихий – тогда, в тренировочном лагере…

Зоя встала, вышла из номера и потом долго гуляла по улицам Штутгарта. Так, посчитаем… Математика очень проста. Она не спала ни с кем после той ночи, и до того у нее не было никого целый месяц. Выводов, значит, два: это ребенок от Джека, и та ночь что-то для нее значила. Этой ночи хватило на то, чтобы изменилась вся схема ее привычного поведения. Не только в глубинах тела, но и в эмоциях все изменилось, и каким-то образом она должна избавиться и от того и от другого.

В самолете на обратном пути до Лондона она чувствовала себя прескверно. Уснуть не удавалось. Закутавшись в плед, она сидела, прижав колени к груди, на три ряда позади Кейт и Джека. Через полчаса после взлета встала и направилась к ним. Том на нее злился; Кейт и Джек от нее отстранились; ей не с кем было поговорить о предстоящем жутком выборе.

В первое мгновение они подумали, что подошла стюардесса, готовая предложить кофе или чай, и повернули головы с вежливыми улыбками. Но это была Зоя. Джек явно смутился, а Кейт растерялась.

– Простите, – пробормотала Зоя и торопливо вернулась на свое место.

В Хитроу ее поджидали фотографы. Она миновала зону таможенного досмотра в галактике фотовспышек. Похоже, кто-то получил взятку. Кто-то из германской клиники проболтался. Репортер самой крупной британской воскресной газеты прокричал из толпы:

– Зоя! Зоя! Вы сохраните ребенка или поедете на Олимпиаду?

Вопрос прозвучал публично, и теперь выбор был не за ней. Сотни ярких огней высветили ответ на ее белом, застывшем лице.

Восточный Манчестер, Клейтон, Баррингтон-стрит, 203, кухня

После ужина, когда Софи легла спать, Кейт сложила тарелки и чашки в раковину и залила водой. На подоконнике над раковиной стоял стакан из нержавейки, а в нем – щетки для мытья посуды. Рядом расположился серебряный призовой кубок, в который Джек по утрам укладывал шестнадцать капсул – лекарства Софи. Сейчас кубок был пуст.

– Это всего-навсего Олимпиада, – сказала Кейт. – Я могла бы ее запросто пропустить. Больше бы времени уделила Софи.