Золото

Клив Крис

В глазах Джека полыхнул плохо скрываемый страх.

– Даже не говори об этом. Ты сразишься с Зоей за место в команде, ты победишь и поедешь в Лондон. Сегодня вы пришли к финишу нос к носу.

Кейт стояла и смотрела в окно.

– Я боюсь с ней сражаться. Она становится все более нестабильной. Кажется, она проигрывает.

– Ты не о ней думай. Подумай лучше о том, что будет с Софи, если ты откажешься от борьбы. И каково будет тебе.

– А ты? Каково будет тебе?

– Если ты откажешься?

Нелегко было ответить на этот вопрос.

– Тогда я откажусь тоже, – нахмурившись,

сказал Джек. Кейт кивнула. Она поверила словам Джека, но не верила, что он действительно так поступит.

Она включила холодную воду и стала отмывать форму для запеканки. Может быть, к тридцати двум годам все так и должно быть? Жизнь должна складываться не из побед и поражений на треке, а из элементарного быта: брошенных в корзину для грязного белья тренировочных костюмов, трех простых белых тарелок с остатками макаронной запеканки, отмокающих в раковине, где гель растворяет упрямый жир.

– Мне нужно немного подумать, – решила Кейт.

– О господи, – простонал Джек, обхватив руками голову. – О чем тут думать?

И он был прав. Кейт сама страшилась собственных слов. На стене с пробковыми панелями, напротив окна, висели рисунки Софи – от самых ранних до теперешних. Улыбающиеся солнышки и космические корабли. Рядом – отпечатки ступней, вымазанных желтой гуашью и похожих на лепестки подсолнуха. Кейт вспомнила, как придерживала худенькую лодыжку Софи, когда она топала по бумаге. Другой рукой прижимала дочку к себе: Софи еще не умела ходить. Крепкий стебель и широкие листья подсолнуха Кейт нарисовала сама зеленым восковым мелком – Джек тогда как раз летел в Афины.

– Ты только представь себе, – продолжал Джек, – чем ты будешь заниматься, если откажешься?

Кейт махнула рукой и поморщилась от боли: натянулась кожа в месте татуировки.

– Есть ведь другие способы заработать на жизнь, – защищалась она. – Если только нам не врут, существует много всякой работы и много разных профессий на белом свете.

Джек провел кончиками пальцев по щеке Кейт.

– Не существует – после того, как услышишь рев толпы на трибунах.

Кейт мягко отвела его руку в сторону. Ее, если честно, гомон толпы зачастую пугал. Конечно, от него вспыхивал адреналин, но в самой сердцевине этого гвалта таилось безмолвие. У толпы был тридцатиминутный перерыв на ланч. Толпа курила возле офиса под дождем и бросала окурки в урну, висевшую на стене, как велели разосланные по электронной почте инструкции. Толпой был бы Джек, если бы его отец не вытолкнул сына из уютной ниши. Толпой была бы она, если бы отец не отвел ее на велосипедные гонки в шестилетнем возрасте. Сквозь тонкую разделительную перегородку рев толпы легко преодолевал пространство и преследовал Кейт.

Она поежилась. За окном темно, в раковине посуда, в корзине – грязные вещи. В оранжевом сиянии фонарей отчетливо видны очертания крыш. Из окон соседнего дома льется теплый надежный свет, к нему примешивается голубоватое мерцание телевизора. Пузырьки геля в раковине становились все мельче.

Том всегда предупреждал: «В один прекрасный день – раньше, чем вы думаете, – ваша спортивная жизнь закончится».

В раковине неслышно лопались мыльные пузыри.

– Хоть раз подумай о том, что лучше для

тебя. – Отчаяние звучало в голосе Джека. – Ты уже больше никому ничего не должна.

Кейт посмотрела на мужа.

– Уж лучше заботиться о Софи, чем сражаться с Зоей.

– Вопрос так не стоит – «или-или», – парировал Джек. – Может, все дело в твоей уверенности? Я знаю, ты можешь победить Зою. Тебя останавливает только одно: страх проигрыша.

– Нет, я боюсь, что смогу выиграть, – с неожиданной резкостью возразила Кейт. – У нее же ничего нет, кроме побед. Просто не представляю, что она может сделать с собой, если мы оставим ее ни с чем. Я в ужасе от того, что она может сделать с нами.

По глазам Джека Кейт поняла, что он тоже боится, только не умеет облечь в слова этот страх. Мыслить стратегически он не умел – вот в чем беда. Из-за его открытости и простоты их жизнь стала такой сложной. Кейт умела справляться с последствиями, а он – нет. Разве он виноват в этом? У каждого свой ареал обитания, ограниченный не экологией, а возрастом. Джек идеально приспособился к своим девятнадцати, а Кейт куда лучше чувствовала себя в тридцать два.

Она бережно поцеловала мужа в щеку, и оба задумались о том, что Кейт наконец произнесла вслух. Оба пытались выразить ее последнюю фразу другими словами в надежде, что на душе станет легче.

– Она больше не сумеет причинить нам боль, – сказал Джек. – Это случилось почти десять лет назад. Теперь мы старше и мудрее.

– Она тоже.

– Но что она может нам сделать, если мы доверяем друг другу и не позволим ей встать между нами?

Вопрос повис в воздухе.

Кейт смотрела в окно, на темные дворики, темные таун-хаусы, с каждой минутой становящиеся все темнее под громкий стук дождя. У нее могло быть столько разных жизней…

Впервые отец повез ее на велосипедные гонки, когда ей исполнилось шесть лет. Это было нечто такое, чем они могли заняться вдвоем за пределами дома. Отец увидел объявление в местной газете. С таким же успехом ему на глаза могли попасть дзюдо или бадминтон.

Мама и папа за завтраком в тот день поссорились. Кейт ела яичницу. Про ссору она не слишком думала. Мама ворчала уже давно: новая работа выводила ее из себя. Она ходила из дома в дом и предлагала услуги компании, оптом торгующей тканями. Иногда уезжала в другой город, а дважды в месяц ей приходилось ночевать вне дома.

В тот день мама выхватила из-под носа у Кейт тарелку с недоеденной яичницей и швырнула на пол возле раковины. Тарелка разбилась. Папа сказал:

– Мы вернемся поздно. После соревнований пообедаем в пабе.

Он сжал руку дочери. Она сразу стала мечтать о «завтраке пахаря» – толстом куске черного хлеба и кусочке масла в золотой обертке. С сыром, приправой чатни, маринованными луковками – странными и прозрачными, с которых можно снимать слой за слоем. Папа купит себе пинту мягкого эля, а ей – диетическую колу.

– Почему тебе обязательно надо выставить себя добреньким? – сказала мама, и Кейт заметила черные круги у нее под глазами.

– Ну и шуточки у тебя, – отмахнулся папа.

И тут они начали ругаться, а Кейт заткнула пальцами уши.