Золото
Шрифт:
Сутер лишь угодливо выгибает спину, не отвечает, терпеливо сносит все, и унижения и злобу.
Он чувствует себя безгранично виноватым.
Он бормочет молитву: «Отче наш, иже еси на небеси…»
Он впадает в детство.
Бедный старик.
Проходят месяцы, и вот печальная судьба скитальца приводит его в Сан-Франциско.
Он проникает в город никем не узнанный. Он пугается выросших повсюду огромных зданий, уличных перекрестков, быстроходных механических экипажей, деловых людей, то и дело толкающих его. Человеческие лица вызывают у него особенный ужас, и он не смеет поднять глаз.
На
Он спит на портовой пристани и попрошайничает на окраинах. Подолгу стоит на том пустыре, где еще вчера высились конторы его сына, адвоката.
Однажды он машинально заходит в дом судьи Томпсона. Он встречает свою дочь, которую тут приютили. Мина не встает с постели, у нее нервная горячка, и она почти ничего не соображает.
Здесь же ему сообщают новости о сыновьях. Виктор отплыл обратно в Европу. Артур был убит, когда защищал ферму. Эмиль, старший, адвокат, который держал в руках все дело и вел процесс о золоте, убил себя в портовом притоне.
Поскольку Сутер почти совсем оглох, ему повторяют эту печальную историю дважды.
«Да свершится воля Твоя. Пусть будет так».
ГЛАВА XV
У подножья Твин-Пикс высится большой белый дом, его фронтон и ионические колонны выточены из дерева. Он окружен большим парком и широкими полями цветов. Это сельский дом судьи Томпсона, он любит приезжать сюда в конце недели, придирчиво осматривая свои новенькие розарии с томиком Плутарха под мышкой. В этом убежище Сутер мало — помалу возвращается к жизни и приходит в себя.
Его почти не держат ноги, и он чудовищно разбух. Седые пряди падают на ожиревшие плечи. По всей левой половине тела пробегает легкая судорога. Слезятся глаза.
Мина быстро оправляется от пережитого ужаса, материнской заботы миссис Томпсон и природного здоровья юности достаточно, чтобы она выздоровела. Она стала невестой Ульриха де Винкельрида, молодого дантиста; свадьба назначена на Рождество; это так радует ее, а вот вид и мельтешение старого свихнувшегося отца ей невыносимы. Поэтому она остается в городе, в доме четы Томпсонов, этих прекрасных людей, таких простых, таких веселых, таких человечных, они подсказывают ей, как ублажить и обиходить своего молодого жениха.
Иоганн Август Сутер снова остается совсем один.
Он прохаживается туда-сюда под деревьями и часами простаивает, созерцая едва распустившуюся розу. Он никогда ни с кем не разговаривает. Иногда он словно из-под земли вырастает перед кем-нибудь из садовников, делает едва уловимое движение, будто хочет спросить о чем-то, но тут же поворачивается и уходит, так и не разомкнув губ. Ветер вздымает фалды его редингота. Деревья самых пустынных аллей смыкают кроны над его головою. Издали доносится рокот тихоокеанского прибоя.
Дважды в неделю судья Томпсон приезжает навестить генерала.
Только один человек на всей необъятной территории Соединенных Штатов, только судья Томпсон понимает судьбу генерала и полон сочувствия. У Томпсона точный, спокойный и ясный ум, способный принимать решения абсолютно самостоятельно. В молодые годы он основательно изучал древнегреческий и сохранил любовь к изящной словесности и резонерскую манеру, позволяющую ему с легкостью уноситься в благородные и изысканные выси логических умозаключений,
Он согласился защищать интересы генерала, пересмотрел все дело, просиживал над документами целые ночи напролет. Ему не в чем себя упрекнуть. Его приговор был вынесен с полным на то основанием, согласно его человеческой совести и сознанию высокого магистрата: положа руку на сердце, он произнес его в соответствии с буквой и духом закона. Однако, однако… Сейчас он понимает, что речь идет не столько о законе, сколько о спасении человека, старика, и поступает так, как ему велит сердце. И когда он навещает генерала, то с жаром принимается наставлять того на путь истинный.
Тем временем он дает ему кров и окружает заботами, каких требует его состояние.
— Послушайте, генерал, вы столько пережили, не упорствуйте вы в этом деле, которое принесло вам несчастье. Вот что вам нужно будет сделать, я долго размышлял над этим. Вы отказываетесь от всех судебных исков против частных лиц. Вы отказываетесь от всех прав на земельные территории, которые уже давно перешли к другим владельцам и теперь прошли новую регистрацию; вы окончательно оставляете идею о ваших правах на золото, будь то уже добытое или каковое еще будет добыто, поверьте мне, даже сами власти штата и правительство никогда не станут в это вмешиваться; заявите, что готовы договориться, потом запросим, ну, пожалуй, пожалуй, миллион долларов выплат в качестве возмещения ущерба, и я могу обещать вам, что с моей помощью вам его выплатят. Если у вас есть охота работать, вы также можете затребовать новые территории и легко их получите, ибо сами прекрасно знаете, что недостатка в земле мы не испытываем, слава Богу, тут хватит места еще для многих и многих; но не продолжайте этого дела, которое ничем для вас не кончится. Вы хорошо понимаете, что на карту поставлено слишком много частных интересов и что в Вашингтоне все интригуют против вас. Послушайте меня, отступитесь.
— Судья Томпсон, — неизменно отвечает на это генерал, — судья Томпсон, вы судили по совести и вынесли приговор. А теперь говорите мне про деньги. Скажите на милость, чего я требую? Я требую справедливости, и ничего другого. Самая высшая инстанция в этой стране должна объявить, правы вы были или не правы. И она объявит об этом. Впрочем, я ведь не к людскому суду обращаюсь, а к Божьему. Мне необходимо идти в этом деле до конца, ибо если в этом мире мне не воздадут по справедливости, то у меня останется утешение в мысли, что мне воздастся на небесах и настанет день, когда я сяду по правую руку Вседержителя.
— Но подумайте же о ваших детях, о Мине, которая вот-вот выйдет замуж, а вы станете дедушкой.
— Судья Томпсон, человек вроде меня — проклятое существо и не должен иметь детей. Это была единственная ошибка моей жизни. Артур был убит, Эмиль покончил с собой, вы сами сообщили мне, что и Виктора должно считать мертвым, ведь он погиб при кораблекрушении «Золотых ворот», когда корабль вышел из Магелланова пролива в открытое море. Доводя до конца свое дело, я уже не смогу причинить вреда Мине, поскольку у меня нет ничего и я ей ничего не даю; но если я выиграю, то, напротив, стану работать ради внуков и правнуков моих и ради семижды семи поколений вперед.