Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл

Казовский Михаил Григорьевич

Впрочем, размышлять долго не пришлось, потому что болгары первыми напали. Рано утром третьего дня затрубили в рог на дозорной башне: неприятель приближался по суше (флота у болгар не было, и пространство рек Дуная и Сирета, на слиянии которых и находился Малый Галич, оставалось свободным.) Половцы сражались отчаянно, но, застигнутые врасплох, запертые в крепости, не могли отбиться. Их стихия - вольные степные просторы, там они побеждали любого; в города заходили только на время, совершая набеги; а держать оборону не умели, в тесноте улочек терялись. Несмотря на призывы Тулчи перейти в наступление, небольшой гарнизон уступал позиции, с каждым шагом теряя новых людей; и подмога подойти не успела. Рядом с

Тулчей истово рубился Олекса. И хотя его ранили стрелой в левое плечо, из которого кровь текла изрядно, галицкий боярин что есть силы продолжал наносить удары боевым топориком, сжатым в правой, невредимой руке. А Иван отгонял противника на соседнем участке и весьма в этом преуспел: ни один болгарин не прорвался сквозь ряды его небольшого грозного отрядика. Окровавленные тела валялись вокруг. Он и сам был забрызган кровью - непонятно, собственной или чужой. И когда к нему подбежала Тулча, обернул к ней чумазое, перепачканное лицо:

–  Плохо, да?

–  Отходи, Иване, - крикнула она, задохнувшись.
– Ты один ещё держишься, остальные дрогнули. Надо уносить ноги.

–  А Олекса где?

–  Он упал без сил, но его потащили к лодке. Отступаем к северу.

–  Не везёт мне на Галичи, - криво улыбнулся молодой человек, - и большой потерял, и малый…

В это время здоровенный болгарин, вспрыгнувший на стену, чуть не поразил мечом Тулчу. Но Иван бросился к нему, оттолкнул ногой, выбил меч из рук и чудовищным ударом палицы оглушил неприятеля, отчего на поверхности шлема оказалась жуткая вмятина.

–  Я твоя должница, - благодарно воскликнула девушка, - ты ведь спас мне жизнь!

–  Это я твой должник, - возразил Ростиславов сын, - ты меня освободила из ямы.

–  Хорошо, после рассчитаемся. А теперь бежим! Хлынувшие болгары быстро растворили ворота. Князь Борис на красивом вороном скакуне победителем въехал в город. Но пленить остатки половецкого гарнизона не смог: Тулча и не более сотни её соратников плыли уже по Сирету вверх, к городу Берладу.

3

Этот древний славянский городок, хоть и переводится приблизительно как «Медвежий Угол», был на самом деле весьма приметен в середине XII века, и о нём знали повсеместно. Дело в том, что сюда стекались беглые холопы и другие бесприютные люди - с Южной Руси, Венгрии и частично Польши. Постепенно здесь сложилось боевое сообщество, некое воинское братство - наподобие будущей Запорожской Сечи. При поддержке половцев, а порой и самостоятельно, небольшие группки бесшабашных берладников нападали на торговые суда, отнимали товары, убивали владельцев, а рабов отпускали на волю или принимали к себе в отряды. Не чурались они и отдельных налётов на болгарские деревеньки, угоняя скот и насилуя женщин. Слава о берладниках шла дурная. Встать у них на дороге не решался никто.

Только половцы были с ними в дружбе. Прежний хан Кырлый уважал молодчиков из Берлада за весёлый нрав и невиданное бесстрашие, постоянную готовность драться и кутить. Вместе они пограбили не один купеческий караван, разделяя полученное богатство по справедливости. Часто хан брал в такие набеги дочку Тулчу, и берладники относились к ней с восхищением, никогда не трогали, даже выручали. После гибели предводителя половцев, павшего от руки болгарского князя Бориса, во главе кочевников встала девушка - как единственная наследница титула отца. Правда, грабежи теперь она устраивала нечасто, все свои помыслы направив на месть Борису. Прошлым летом ей сопутствовала удача - степняки и берладники отогнали болгар далеко за Дунай, даже основали на одном из протоков его дельты небольшую крепость, названную

Тулчей. Но с весны 1144 года счастье от неё отвернулось: князь Борис начал наступать и в конце концов, как мы знаем, занял Малый Галич. Побеждённым половцам только и осталось, что уплыть по Сирету, завернуть направо - в реку Берлад - и пристать к причалу одноимённого города.

Во дворце здесь жила вдовствующая ханша Карагай - дочка Чарга, тоже знахарка и ворожея. Выйдя встретить Тулчу, стройная сорокалетняя женщина, в тёмных одеяниях, с чёрными пронзительными глазами, долго всматривалась в Ивана, а потом произнесла сдержанно:

–  Здравствуй, русе. На погибель нашу или на радость ты приехал к нам?

Девушка протянула матери медную табличку с половецкими рунами, но вдова отвела её руку:

–  Нет нужды читать: я и так всё знаю. Нынче говорила с моим отцом.

Ростиславов сын даже поперхнулся:

–  Как? Ведь он за тысячу вёрст отсюда!

–  Чарг приходит ко мне во сне и даёт советы. Мой родитель сказал о твоём приезде и предупредил, что коль скоро не вернёшься на Русь, сделаешь счастливыми и себя, и нас. А решишь вернуться - будет много горя.

По лицу Ивана пробежало облачко:

–  Поживём - увидим… - А потом быстро поменял тему разговора: - Мой товарищ плох. Надо бы его полечить.

–  О, об этом не беспокойся, вьюнош, - ласково ответила Карагай.
– Он поправится - очень, очень скоро. У меня от подобных ран ни один ещё не погиб.

–  Матушка, а где же Якун?
– в нетерпении задала вопрос дочка.
– Почему не приехал к нам на подмогу? Без его берладников мы позорно оставили Малый Галич!

Ханша произнесла с горечью:

–  Низкий человек. Обещал и не выполнил. Я напоминала ему, посылала слуг, чтобы передали мои слова. Но они возвращались несолоно хлебавши: у Якуна загул и к нему не пускают.

–  Подлый вор и тать [6] ! Он за это заплатит!
– топнула ногой Тулча.

Поселили русского в гостевых палатах дворца и кормили щедро, не отказывали ни в чём. Городок Берлад оказался небольшим и довольно грязным, улочки кривые и узкие, сточные канавы воняли, а в огромных лужах лежали свиньи. Иногда телега застревала в грязи, и её вытаскивали всем миром, а поклажа сыпалась то вправо, то влево, и мальчишки норовили стянуть побольше, приговаривая на радостях: «Что с возу упало, то пропало!»

6

Тать - душегуб, разбойник.

Вскоре Иван увидел и того пресловутого Якуна, атамана берладников. Встреча произошла на реке, где Якун купался под охраной своих сообщников, а звенигородец ехал на коне вдоль по берегу, совершая утреннюю прогулку, и его сопровождали двое степняков, выделенных Тулчей. Одному из них предводитель беглых рабов и крикнул, стоя по колено в воде:

–  Эй, Татур, ты кого пасёшь? Уж не женишок ли несравненной княжны? Судя по ветвистым рогам, несомненно, он. Мы с его невестой развлекались изрядно, брали, кто хотел. Что ж, пускай теперь и ему что-нибудь достанется!

Дружный гогот берладников оглушил Ивана. Стиснув зубы, молодой человек не дрогнул, но, дождавшись окончания смеха, произнёс решительно:

–  То, что ты, Якуне, был с моею невестою, надо ещё проверить. А вот в том, что я тебя поимею с хрустом, можешь не сомневаться.

От подобной наглости атаман разбойников прямо остолбенел. В мокрых, прилипших к телу подштанниках, с бритой головой и мочального вида слипшимися усами, тот напоминал таракана, облитого из ковша. А охрана кругом хихикала, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в голос.